сортировать по:{sort}

Немного зло и больно о той войне

Я, как известно, к патриотически-настроенным гражданам не отношусь. Война, как мне кажется (любая, и эта тоже) явление грубое, грязное, лживое и разрушительное для человека, как в макро, так и в микрокосме его. При чем завоеватель ли ты или героический защитник – на выходе разницы нет. О природе военного героизма вообще можно было бы много и парадоксально порассуждать, но я не стану. Потому что бестактно. Все равно как за свадебным столом цинично обсуждать сексуальное прошлое невесты. Люди живы, пьют и радуются – вот и слава богу.

Но есть у меня одна слабость. Я люблю стариков, особенно повоевавших. Это оттого, что мне очень повезло с семейным старшим поколением. Люди они были простые, чуждые воспитательным изыскам, и поэтому никогда мне не врали. На прямо поставленный вопрос я обычно получала прямой и честный ответ, без скидок на впечатлительное и нежное детское восприятие. Поэтому я выросла не на «телевизорном» варианте прошедшей войны, а на рассказах моих бабок, дедов и выживших дядьев. А это был, доложу вам, тот еще экшен...

Подробнее

Дед Макар. История одного лета

Был у меня один родственник, воспоминания о котором до сих пор заставляют меня улыбаться. Дед Макар. Такое ощущение, что целью всей его жизни было кого-нибудь подколоть или наебать… Впрочем, у него получалось.
Тем жарким летом в деревню, мне кажется, рванула вся городская молодежь. Мы с мамкой поехали к деду Макару, еще не зная, что у него этим летом «аншлаг»… Помимо нас приехали две мои двоюродные сестры погодки – Ирка со Светкой, и троюродный братец Юрка. Девчонкам было 18-19 лет, Борьке – 24. Дед Макар встречал городскую гвардию сидя на завалинке и попыхивая папиросой. Подъебки начались сразу…
- Так, моя хата на такую белогвардейскую гвардию не рассчитывалась, когда я ее строил… - дед Макар махнул в сторону махонькой, «двухкомнатной» вросшей в землю избушки – Потому в одной комнате сплю я, как ветеран социалистического труда. Ты, Борька, если храпа не боишься и по ночам не пердишь – можешь в мою комнату заселяться – раскладушку поставлю. Во второй, соответственно, спит Люська с дитем, ну а вы, мокрощелки, все равно шалавиться приехали, да по клубам с местной шпаной шлындать – вам сеновал, на двоих, зато большой.
Сразу поясню, что Люська – это моя матушка, а дите – это я, Димка, которому на тот момент исполнилось восемь лет. Стоит ли говорить, что несмотря на то, что мама Люся ругалась, называл я с тех пор Ирку со Светкой исключительно мокрощелками…

Подробнее