Героико-патриотические порывы опасны для здоровья. Я это уяснил - к семи. А до той поры, был неистово одержим всем боевым и блестящим.

– Что ты на себя нацепил?! – спрашивал папа, щурясь от сверкания ёлочного дождика, развешенного на моих плечах.
– Это канделябры! – путая с эполетами, гордо заявлял я.
Папа понимающе кивал. 
– А это? – тыкал он в мамину брошь, зелёной мухой сидевшей на рукаве моей линялой гимнастёрки. 
- Это шрапнель! – вместо «шеврона», ответствовал я важно. И зачем-то пояснял: - Нашивная.
Позументы я лепил клейкой лентой, называя их «позулентами» – по содержанию, а лампасы – «паласами» - по форме. Творил я их из лоскутов старого маминого халата и были они в синий горошек...