Однажды прихожу домой, а моя мама, взрослый человек, в анамнезе заведующая детсадами, а затем человек, дважды восстановивший бизнес из руин дефолтов, сидит и плачет навзрыд.
Сидит в укладке, макияже и платье. И плачет навзрыд. В причёске, макияже и в шпильках она всегда, а навзрыд - редко.
И она плачет так, как плачут, когда потеряно всё. То есть так и не плачут вовсе. Потому что надежда не потеряна никогда.
И я боюсь спросить, потому что боюсь узнать. Но сквозь слёзы она кричит: "Ира, он..."...
И так раз восемь. Или пять.
И я перебираю в уме дорогих семье мужчин, с которыми случилось ужасное, непоправимое и прям среди мимоз...