Автор слов – Михаил Рудерман (1905 – 1984).
Однажды он приобрел в мебельном магазине диван, погрузил его на тележку и повез домой. Ему надо было пересечь улицу Горького в районе Пушкинской площади.
Но там стояло оцепление. Милиционер жестом показал, что прохода нет...
Было это в Питере лет 6 назад. Ржу до сих пор. Одна церквушка надыбала кучу валюты на реставрацию с условием, что подрядчик будет
очень заграничный, видимо, чтоб и работу в срок закончили, и деньги не сперли. Ваш покорный слуга в это время имел какое-то
туманное отношение к комитету по реставрации нежилых фондов, и вот с утра пораньше ловит меня начальник и грит, мол, что
нарисовалась солидная немецко-шведская фирма, готова на все за предложенные бабки, и прям сейчас я должен представителя
ихнего в церкву ту сопроводить и встретить с батюшкой (который из языков знает лишь старорусский), чтоб они чего надо обсудили
под моим наблюдением. Тут сразу возникает Отто, германошвед, познакомились, едем. У Отто неплохой русский с легким окупационным
акцентом, хорошо, думаю, переводить не надо будет...
Устроился работать в контору, работающую в сфере энергоснабжения. Был там один ветеран — Андрюхой зовут. Причёска у него странная была. Вроде как под машинку, но за ушами кисточки торчали, как будто там просто не побрили.
Понимание такой причёски пришло, когда мы выехали устранять последствия КЗ на 10-киловольтной линии. Причины были неясны, на линии пусто и сухо. Зашли в будку, дверь ветром благополучно прикрыло, но мы работаем. Всё проверили, ключ на старт — есть напряжение. Направляемся к выходу — и вдруг ор Андрюхи:
— Стоять, #& вашу мать!..
Случилась она не так давно, но и не так уж чтоб недавно. Тогда я был совсем в другой больнице, в другой специальности, но не о том речь.
Как-то под вечер поступил вьюноша, правда со взором потухшим. До больницы его довела любовь, причём безответная. Как уже многие догадались - суицидник был мальчик. Но это он потом признался, признайся он сразу, и история бы не состоялась, потому что в ПСО баловать не дают.
Поступил вьюнош около 11 вечера. Мы уже к тому времени успели посетить оперблок, и не один раз, были уставшие, поэтому мальчика анамнезом особенно не мучили, а просто обработали и перевязали повреждения да и закинули на койку.
Сами же в ординаторской приняли позу "развалившись" кто где и начали лениво трындеть, немного "нарушая режим".
Примерно в половину второго в коридоре послышались голоса с тенденцией к усилению как по громкости, так и по амплитуде. Вышедшим проверить нам предстала картина сыром и маслом - открытое окно высокого довольно этажа, в которое врывался тёплый ветерок летней ночи, а за окном силуэтом чья-та фигура, одной рукой ещё держащаяся за раму...
