Оксана БРЕННЕР

Своим успехом Машков разделил нас сразу: На тех, кто уважает и восхищается, и тех, кто ненавидит, завидуя ему..

Думаю, попроси я вас представить в ролях, сыгранных Владимиром Машковым, другого человека, тщетно перерыв в памяти пять-шесть классных актеров, вы прийдете к выводу, что это невозможно. ТАК не смог бы сыграть никто. Его персонажи уже отработаны им досконально, после Машкова там уже сказать нечего. Какого бы негодяя не играл этот человек и насколько бы эпизодической ни была бы его роль, для нас это всегда будет главный персонаж и, как ни странно, всегда положительный.
Просматривая на "цатый" раз фильм с его работой, порой поражаешься, КАК Машков умеет находить и расставлять акценты таким образом, чтобы мы каждый раз его понимали и безоговорочно верили ему. При этом на один раз смотреть фильмы с его участием невозможно. Он заставляет тебя снова и снова с надеждой заглядывать в программу телепередач и искать видеокассеты по всему городу. И ты с радостью делаешь это, потому что знаешь, что каждый следующий раз просмотр будет открывать для тебя что-то новое. Почти мистический магнетизм Машкова притягивает настолько, что, увидев мельком его лицо на ТВ, забываешь, зачем ты шел мимо, садишься и смотришь до конца - пока на этот раз он тебя не отпустит. А переключить канал также сложно, как прекратить разговор с умным человеком. Тебе хочется впитывать от него еще и еще.
Благо, актер предоставляет нам такую возможность. Ведь в каждом из своих фильмов он стремится выложиться на сто пятьдесят, на двести процентов. И ты понимаешь, что в "Лимите" он играл себя, в "Олигархе" - себя, в "Воре", "Идиоте" и других ролях Машков тоже играл себя.
Казалось бы - нет ничего проще. Берешь роль, вынимаешь содержимое, пропускаешь через свою жизнь и аккуратно вкладываешь все это обратно. Ремесло? Да, ремесло. Но уметь вложить потом такого себя в наши души - это уже талант. Помните, в "Воре", сцену в бане, когда он излагал свои "постулаты" жизни? Мы искренне внимали ему вместе
с тем мальчишкой и вместе с ним же потом были потрясены, увидев того, кто за те пять минут объяснил нам весь мир, в состоянии полного ничтожества. Мы сами готовы были пристрелить его тут же. На месте.
Разве ремесленник смог бы заставить нас так ненавидеть себя? Нет. Может быть поэтому нам так нравится Машков? Потому что мы, привыкшие видеть и ощущать вокруг лицемерие и лживость, в нем фальши не чувствуем. Мы видим, что в каждом своем персонаже он правдив до мелочей. Это мы читаем в его глазах. Ремесленникам такое недоступно. Они с легкостью могут изменить лишь то, что лежит на поверх-ности - походку, улыбку, внешность. Но выражение глаз они изменить не могут. Потому что внутри нет ничего.
И, может быть, поэтому после просмотра "Олигарха" мы пытались найти в себе внутренние причины для того, чтобы изменилось что-то и в наших глазах? Кто-то находил, кто-то нет. И это становилось одним из важных пунктов для деления на "сильных-несгибаемых" и на тех, кто еще только мог бы такими стать.
Машков находит эти основания для нас, как в свое время находил их для себя. Да, сейчас он признан и обласкан славой, но сколько раз он перешагивал через свое "Я", свои желания и свободу, чтобы теперь оказаться на вершине. Как долго он закалял в себе тот стержень, который сделал смазливого парня из Новокузнецка Владимиром Машковым? Ведь на старте он не имел ничего, кроме дворовой жизни, хулиганского характера и родителей, которые, казалось, были полностью поглощены любовью к работе и друг другу.
Но оказалось, что подрост-ковая борьба за выживание во дворах провинциального города за место под солнцем среди таких же, как он, "шалопаев" стала фундаментом для его характера. А любовь родителей, их мудрость в ненавязывании своих позиций, в предостав-
лении возможности самому найти себя и свой путь, помогли Машкову выстроить свои правила жизни. Благодаря им, он теперь не может позволить себе ни одной "недоигранной" или проваленной роли. Если есть возможность сделать роль лучше, Машков обязательно сделает это. И именно они научили его своим трудом требовать для себя первые строчки в титрах и раз за разом доказывать зрителю, что он не ошибся в нем, признав лучшим. Поэтому сейчас, когда за его плечами не одна работа над фильмами в России и в Голливуде, когда есть награды и восхищение зрителей, Машков сожалеет. Сожалеет о том, что его родители так и не узнали, что их сын стал актером.
Да и превратился он в актера тогда, когда его учитель Олег Табаков неожиданно для всех дал ему роль Абрама Шварца в спектакле "Матросская тишина". Когда он, двадцатитрехлетний красавчик и весельчак, взвалил на себя роль старого пьяницы-еврея, беззаветно любящего своего сына и в итоге преданного им. "У меня не было никаких внутренних оснований сыграть эту роль", - признается Машков. Но именно эта роль, потребовавшая от него сверх-усилий в то время и заставившая, возможно впервые, разложить себя по полочкам ради нее, стала одной из главных в его жизни. Она заставила его вспомнить и вытащить из себя отношение его родителей к себе. Он смог исполнить ее только тогда, когда понял, что Абрам Шварц - это и его отец, и тысячи отцов других людей, которые также отдают себя своим детям без надежды на то, что это когда-нибудь вернется им сторицей.
И именно эта мысль заставила его шестнадцать лет идти к фильму о том же Шварце-отце только ради того, чтобы "хотя бы каждый третий, из пришедших на этот фильм, после позвонил своему папе и сказал: "Здравствуй, папа! Как ты? Жив-здоров?".
И конечно, этому человеку мы не можем отказать в том, чтобы, стоя на вершине, в первую очередь помнить о тех людях, "которые любили нас ни за что".
Машков просит нас об этом через своего Абрама: "Ты выходишь и начинаешь играть, все они хлопают и кричат "Браво, Давид Шварц!", кидают цветы и говорят тебе "Играй еще и еще…" Вот тогда ты вспомнишь про меня, непременно вспомнишь про меня, и ты скажешь этим людям: "Это мой папа сделал из меня то, что я есть".
Да. После этой просьбы Шварца-Машкова и я у меня есть повод, чтобы сказать такие слова. Я хочу, как он, найти в себе силы сделать все возможное для этого. И боюсь не успеть.
Машков не успел. Его отец никогда не узнает себя в Шварце и никогда не сможет услышать этих слов. И поэтому теперь он торопит нас. Ведь он знает, что после ухода родителей, несмотря на "легкость от того, что тебе не за кого больше переживать", будет еще и "больно оттого, что и за тебя-то переживать теперь некому".
Владимир Машков снова разделил нас. На тех, кто успел, и тех, кто не смог. И это, в первую очередь, нужно нам самим. Хотя бы затем, чтобы однажды, через много лет, мы услышали: "Здравствуй, папа! Спасибо тебе!"