Почему-то считается, что вредные привычки позволено иметь только мужчинам. Они могут с чистой совестью курить сигареты, хлестать стаканами водку и в минуту жизни трудную употреблять крепкое словцо. А вот девушкам всего этого вроде как нельзя. Вот только нужны ли мужчинам девушки совсем без вредных привычек?

И я решил найти себе Правильную Девушку. Чтобы не курила, не пила, не материлась и не грызла ногти.

В детстве я был уверен, что никогда не смогу завести роман с курящей девушкой. Дело в том, что мне ужасно не нравился запах сигарет. Более того, у меня это семейное, из моих родственников никто никогда табаком не злоупотреблял. Говорят, мама в студенческие годы изо всех сил старалась курить, чтобы поддержать компанию, но тщетно. Пришлось бросить, слишком уж противен ей был никотин. Я, как мог, принимал участие в борьбе с курением: ругал товарищей во дворе, когда они курили осенние листья, закрученные в листок из школьной тетради, пытался проводить разъяснительные беседы с нашим дворником, который без остановки смолил "Яву", и даже устроил показательное сожжение родительских талонов на табак (да-да, было и такое в моем детстве).

А еще однажды я взял почитать у друга гениальный документальный роман с многозначительным названием "Отрава". Написал его какой-то второсортный советский литератор, который решил заработать на антиалкогольной компании эпохи перестройки. Роман "Отрава" был посвящен губительному влиянию табака и спиртного на человеческий организм и выдержан в эпическом духе. Иногда автор в запале возносился к таким сияющим высотам, что переходил с прозы на стихи, выдавая маленькие шедевры в стилистике ранней Агнии Барто: "Водка, пиво и табак – Человеку злейший враг".

Но самое сильное впечатление производили не стихи, а иллюстрации. Это была подборка советских антиалкогольных карикатур, обличающих моральный облик пьющих строителей социализма. Главным образом, это были красномордые алкоголики, "соображающие на троих" в подворотне, и пьяные прорабы, словом, ничего страшного. Но одна из карикатур, посвященных женскому курению, была действительно шокирующей. На ней была изображена грязная пепельница, набитая кривыми черными окурками, которые еще дымились. Над пепельницей в безвоздушном пространстве висели бордовые женские губы, дым от окурков поднимался и проходил сквозь них. Под картинкой была зловещая надпись: "Вот чем пахнут Ваши поцелуи!"

Разумеется, после такой суровой пропаганды я не хотел иметь ничего общего с курящими девушками. Но, как говорится, от тюрьмы, да от сумы не зарекайся. Так получалось, что все девушки, с которыми я встречался за годы учебы в университете, были заядлыми курильщицами. Одна из них вообще смолила папиросы "Пегас", вот уж действительно отрава!

Помимо табака мои тогдашние подружки порой злоупотребляли алкоголем. Одна из них, например, каждый раз, получая стипендию, высчитывала, сколько бутылок "Арбатского Розового" можно купить на эти деньги. Другая умела пить водку без закуски, лихо занюхивая чьим-нибудь рукавом. Третья пила умеренно, зато так виртуозно материлась, что я даже стал записывать наиболее цветастые обороты в отдельную тетрадку. Сразу видно, филолог.

В какой-то момент меня стало раздражать, что все мои подруги являются живым воплощением всевозможных пороков. И я решил найти себе Правильную Девушку. Чтобы не курила, не пила, не материлась и не грызла ногти. Вместо этого безобразия Девушка Моей Мечты должна была заниматься спортом, шить, готовить и любить домашних животных.

На своем факультете мне не удалось найти кандидатуру, отвечающую всем требованиям. Решив, что компромисс не для нас, я продолжил поиски и, наконец, познакомился с девушкой Машей, которая училась на религиоведа. Это была вполне светская, но очень культурная девушка. Она интересовалась историей католических монастырей, в совершенстве знала испанский и умела варить борщ с пампушками. Что еще нужно для счастья? Я произвел на нее очень хорошее впечатление великолепным знанием поэзии Серебряного века. И мы стали встречаться.

Маша сводила меня на выставку современных художников. Чтобы держать марку, я пригласил ее в Музей Кино на ретроспективу Бергмана. Фильм, на который мы пошли, был как-то удивительно зануден. Примерно половину сеанса я ерзал на своем кресле и старался как бы случайно обнять Машу. В какой-то момент мне это удалось, и я уже начал помышлять о поцелуе. Но полет моей фантазии был грубо прерван. Моя спутница отодвинулась от меня и резко заметила, что ей кажется, что целоваться во время фильма великого Бергмана – это аморально. Мне пришлось уныло кивнуть и убрать руки.

Через месяц после начала наших встреч я решил подарить Маше подарок. Разумеется, лучший подарок – книга, поэтому я долго блуждал по магазину и в итоге купил роман Акунина "Левиафан". Тогда Акунин еще не достиг вселенских масштабов популярности, его книги считались занимательным чтивом для продвинутых интеллектуалов. Машу этот подарок не порадовал. Она посмотрела на меня с презрением и сказала, что не станет читать какие-то детективчики, ей милее собрание сочинений Шекспира. И других подлинно великих авторов. Для меня это стало последней каплей. Больше я с Машей не встречался.