«Размер активного лексикона у каждого человека соответствует его образу жизни и мышления. Понимаешь, если человек попадает в незнакомую среду, то может испытывать трудности с адекватным выражением своих мыслей. Тогда человек использует для коммуникации невербальные знаки и символы. Как обезьяна, блядь.»

Профессор лингвистики, объясняющий за кружкой пива тему своей диссертации

Летний вечер проник через открытые окна, вытянул тени из углов в центр комнаты и добавил яркости маленькой настольной лампе. Игорь с безнадежным терпением смотрел, как его тень исподволь подбирается к тени Ольги, сидящей напротив. Других прикосновений к ней, видимо, можно было не ждать. Три часа назад он позвонил в ее дверь, морщась от чересчур сильного запаха своего одеколона и сглатывая густую слюну. Теперь он медленно врастал седалищем в дубовое сиденье неудобного стула и ждал, когда же его тень накроет ее. На большее, как было сказано, он уже не надеялся. В голове его неотвязно крутилась только одна мысль – могут ли тени трахаться? Он не искал ответа на этот вопрос, лишь задавал его себе снова и снова, ожидая окончания этой пытки, на которую явился добровольцем.
Безнадежным барьером между ними лежали несколько книг – тяжкие фолианты, написанные давно умершими поэтами. Ольга брала книги, нежно оглаживая старые переплеты, а Игорь снова проглатывал тягучую слюну. Ольга же наслаждалась возможностью высказаться и осознанно обманывала себя, находя ложные признаки внимания на лице этого полузнакомого молодого человека.
- А вот еще, послушай, - Ольга перекинула несколько страниц книги, которую держала в руках и легко нашла нужное место. Слегка повысив голос, она принялась декламировать: – Меж тем у Шекспира острить пропадает охота. Сонет, написанный ночью, с огнем, без помарок, за дальним столом, где надкисший ранет ныряет, обнявшись с клешнею омара, сонет говорит ему… Чеканный слог! У меня просто сжимается все внутри от удовольствия, когда я это читаю. Ты чувствуешь, как захватывает ритм, аллитерации?
Игорь по-лошадиному закивал головой, по-прежнему решая величайшую из загадок – могут ли тени трахаться? Ольга бережно отложила книгу в сторону и взяла другую.
- Знаешь, я как-то раз попробовала посчитать, сколько слов в моем лексиконе. У Шекспира, ты помнишь, было почти тридцать тысяч слов. У меня оказалось меньше пяти тысяч. Правда, лексически русский язык беднее английского, так что будь я англичанкой, у меня было бы семь-восемь тысяч слов.
Тень Игоря наконец-то дотянулась до Ольгиной тени, по-хозяйски нагло войдя на ее территорию. Игорь медленно откинулся на стуле назад – тень его вышла из ее, потом наклонился вперед – его тень снова проникла в ее. Он принялся медленно раскачиваться на стуле, наблюдая за соитием их теней. Ольга же продолжала щедрой рукой рассыпать бисер из сокровищниц мировой литературы:
- А вот и сам Шекспир. Один из сонетов. Мне кажется, это про тебя, - В сумраке было незаметно, как она покраснела: - Так я молчу, не зная, что сказать, Не оттого, что сердце охладело, Hет, на мои уста кладет печать Моя любовь, которой нет предела.
Ольга отложила книгу. Молчание прерывало лишь поскрипывание стула, на котором раскачивался Игорь. Ольга посмотрела на сосредоточенное лицо Игоря, проследила за направлением его взгляда и почувствовала, как кровь отливает от лица.
- Игорь… - позвала она.
Он с трудом отвел взгляд от трахающихся теней и вопросительно посмотрел на Ольгу.
- Знаешь, у меня есть кровать, - сказала она.