Меня на днях пригласили на передачу «Что делать» к Виталию Третьякову. Обсуждать русскую политическую систему – существует ли она вообще, и если да, то как ее отличить от других, нерусских.
Я на таких мероприятиях всегда чувствую себя не в своей тарелке. Надо же говорить что-то умное, а это не всегда получается по заказу. Есть, конечно, счастливые люди, которым в любом случае есть что сказать неважно по какому поводу, будь то судьбы уйгурского меньшинства в Китае или работа оператора в фильме Лунгина «Царь». Но я все-таки предпочитаю высказываться по тем вопросам, о которых до этого размышлял.

И вот, идя на передачу, я понял, что никогда не задумывался над тем, в чем, собственно, заключается специфика русской политической системы. И почему-то, кроме хрестоматийного «земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет», на ум ничего не приходило.

Несколько успокоило меня то, что другие гости передачи – Глеб Павловский, например, или Михаил Ремизов – тоже не готовы были разложить по полочкам все особенности родной политической системы. То есть отдельные характеристики звучали – мне, например, запомнилось слово «суперпрезидентская» – но в целом картинка не складывалась. Видимо, в вопросе, которым озадачил собравшихся ведущий, скрывался какой-то подвох. Во всяком случае, когда Третьяков подводил итоги обсуждения, он выглядел несколько разочарованным.

Потом, когда выключили камеры, Егор Холмогоров сформулировал: русская политическая система тем эффективнее, чем более жестоки ее методы, – но было уже поздно. Эфир закончился.

А вопрос между тем очень интересный и важный. Потому что можно сколько угодно с умным видом рассуждать о модернизации и перспективах развития страны, но если не понимать, как именно устроен механизм власти (принятия и воплощения в жизнь решений), то толку от таких рассуждений не будет вовсе. Не будет толку и от вполне благих начинаний самой власти – все будет уходить, как вода в сухой песок. Возьмем, например, национальные проекты (кто-нибудь еще помнит, что это такое?). На один из таких проектов – «Здоровье» – в период с 2006-го по 2009 год было выделено почти полтриллиона рублей. Во вчерашнем послании Федеральному собранию Дмитрий Медведев упомянул, что в августе этого года был впервые за 15 лет зафиксирован естественный прирост населения, достигнутый, «прежде всего, за счет известного национального проекта «Здоровье» и новой демографической политики». Прирост составил... одну тысячу человек. 

Каждая жизнь бесценна, и прирост в тысячу человек после 15-летнего падения в демографическую пропасть сам по себе заслуживает того, чтобы упомянуть о нем в президентском послании. Но не кажется ли вам, что затраты и результат в данном случае несоизмеримы? Полтриллиона рублей – 16 млрд долларов – израсходованы, безусловно, на благое дело, но израсходованы с чудовищно низким КПД. (Мне приходилось слышать от чиновников разных уровней, что поначалу, пока не была проработана законодательная база, позволявшая как бы легально пилить выделявшиеся на нацпроекты средства, реализация их повсеместно буксовала. Как только были приняты соответствующие законы и найдены необходимые юридические лазейки, нацпроекты зацвели и заколосились. При этом, по данным зампреда Национального антикоррупционного комитета Георгия Сатарова, в Северо-Западном регионе откаты по ним доходили до 90% (впрочем, это все же рекорд – в среднем размеры откатов составляли около 30%).

Вот для этого и нужна борьба с коррупцией, возразят мне. И президент о ней в своем послании тоже говорил.

Но кто будет бороться с коррупцией, если ее метастазами поражено все общество – сверху донизу? Как говорили римляне, кто будет сторожить сторожей?

«Мне кажется, в России два человека только не воруют – я и ты», – жаловался, по легенде, Александр Второй своему сыну. Так это или нет, но коррупция возникла в России не сегодня и не вчера. И существовала при всех режимах, включая и те годы, когда красть из государственного кармана выходило себе дороже. В 1957 году, например, был запрещен и изъят из всех библиотек детективный роман Валентина Иванова (автора замечательных книг «Русь Великая» и «Русь Изначальная») «Желтый металл».

Официально – за «хулиганские выпады в адрес грузин и других советских народов», но в гораздо большей степени из-за того, что в романе вскрывались (и очень правдоподобно – Иванов долго работал инспектором-ревизором) низовые механизмы подпольной торговли золотом. Роман вышел в год ХХ съезда, но писался несколько лет; в любом случае, описанная там коррупционная сеть сложилась гораздо раньше, в позднесталинскую эпоху. А сеть эта была накинута в прямом смысле на всю страну – от золотых приисков Восточной Сибири до черноморского побережья Кавказа. Разумеется, в романе нет ни одного высокопоставленного преступника, одни только артельщики, часовщики, ювелиры да иранские шпионы, но ясно, что преступная организация такого масштаба не могла бы функционировать без определенного молчаливого попустительства со стороны властей.

«Существование серьезного частного бизнеса (хотя, конечно, относительно скромного по масштабам по сравнению с государственным) в позднесталинскую эпоху могло бы показаться фантастическим преувеличением, если бы не реальная история так называемого Управления военного строительства (УВС), действовавшего в 1948—1952 годах на территории пяти советских республик. Оно занималось капитальным строительством (в том числе железных дорог) по заказам различных подразделений Министерства обороны и других государственных ведомств. УВС имело обширный штат сотрудников, отделения в столицах республик, охраняемые собственным вооруженным подразделением (в его руках находилось около 60 единиц оружия, в том числе пулеметы), многомиллионные счета в государственных банках (общая сумма договоров на выполнение работ составила 38,7 млн рублей), десятки автомобилей, экскаваторов, тракторов и другой строительной техники — и притом была полностью частной фирмой, основанной по подложным документам. Более того, в 1942–1946 годах руководитель УВС был главой аналогичной частной организации в полосе военных действий, вместе с Советской армией пришел на территорию Германии, а по окончании войны, заказав специальный эшелон, успешно вывез все (и трофейное в том числе) имущество в СССР, продал его потребительской кооперации и затем «демобилизовал» себя и свое окружение, наградив подчиненных 230 советскими орденами и медалями, полученными по подложным документам у командования округа», – пишет в статье, посвященной «Желтому металлу», историк Н. Митрохин. Человека, придумавшего эту грандиозную аферу, звали Николай Павленко. В 1952 году его арестовали, судили и приговорили к расстрелу. Однако большинство высокопоставленных деловых партнеров Павленко отделались легким испугом (министру пищевой промышленности Молдавской ССР, например, вкатили выговор). Это, повторю еще раз, суровые сталинские годы.

Порой возникает впечатление, что пресловутая русская политическая система – это миф, без конца воспроизводимый узким кругом правящей элиты (кстати, крайняя немногочисленность русского политического класса – одна из тех характеристик системы, которые все-таки прозвучали в беседе у Третьякова). Элита постоянно придумывает какие-то идеологические схемы – это может быть «православие, самодержавие, народность», «диктатура пролетариата», «мировая революция», «построение коммунизма», «либеральная демократия», «суверенная демократия» или, в конце концов, «модернизация». Придумывает, верит в них и пытается натянуть, как растягивающееся эластичное трико, на огромную, чересчур огромную страну. Трико это натягивается так туго, что истончается до почти невидимой пленки; а где-то в глубине, недоступные глазу, скрипят заржавевшие древние механизмы, проворачиваются исполинские шестерни, работают паровые машины, построенные еще при царе Горохе и пережившие и большевиков, и демократов. Эти машины делают очень важное дело – они обеспечивают в стране порядок. Хилый, ущербный – но все же порядок. Тот самый, которого, если верить Алексею Константиновичу Толстому, так не хватало нашим предкам во все эпохи. 

(Порядок – в смысле противоположности хаосу. В хаотично устроенном обществе любое действие может привести к непредсказуемому результату. Подаст обыватель бумажку на расширение жилплощади – и неожиданно получит в свое распоряжение целый флигель в графском дворце (такие случаи бывали в революционном Петрограде). Или, наоборот, попадет в ЧК с последующим переездом в последнюю квартиру на глубине полутора метров под землей).

Как ни печально, коррупция – одна из этих машин. Обладающая к тому же очень большим запасом прочности.

Некоторое время назад глава СКП Александр Бастрыкин признал, что если борьба с коррупцией будет продолжаться хотя бы сегодняшними темпами, то через пять лет в стране не останется чиновников – всех пересажают.

Можно, конечно, надеяться, что пришедшие на их место люди будут совсем другими – честными, неподкупными, радеющими о благе страны, а не о собственном кошельке. Надеяться можно. Но одной надежды, увы, недостаточно.

Значит ли это, что выхода, как пишут в метрополитене, нет?

Упоминавшийся уже Михаил Ремизов, один из авторов нашумевшего доклада «Модернизация России как построение нового государства», предлагает создать вторую вертикаль власти. Он исходит из того, что первая вертикаль, выстроенная Владимиром Путиным, выполнила возложенные на нее задачи, но реформироваться не способна. А значит, с модернизацией не справится. Поэтому необходима еще одна вертикаль, замыкающаяся непосредственно на президента России и состоящая из двух типов модернизационных структур: чрезвычайных органов управления и стратегических штабов по разработке перспективных программ развития страны. При этом предполагается, что вторая вертикаль не будет мешать первой (регулярной бюрократии, функции которой сводятся к поддержанию и обслуживанию уже сложившихся социальных систем).

Очевидно, что это решение, при всей его внешней красоте, несет в себе невероятное количество рисков. Наименее страшный из них – простое удвоение бюрократии и, как следствие, увеличение масштабов «попила» и без того похудевшего после кризиса бюджета Российской Федерации. Гораздо страшнее – перспектива большой крови, которой время от времени сопровождалось в русской истории выяснение отношений между двумя вертикалями (достаточно вспомнить хотя бы события осени 1993 года).

С другой стороны, многие существующие государственные структуры действительно чудовищно неэффективны. Госкорпорации превратились в бездонные карманы, в которых исчезают деньги налогоплательщиков без видимого результата. Правительство Москвы, вступив в противоестественный симбиоз со строительным бизнесом, добилось того, что метр Четвертого транспортного кольца стоит уже дороже, чем метр высокотехнологичного адронного коллайдера в толще швейцарских Альп. МВД, по-моему, уже давно забыло о том, что его главная задача – не крышевание бизнеса и не разгоны несанкционированных митингов, а защита граждан от преступников.

Кстати, об МВД.

Разворачивающиеся на наших глазах скандалы с милиционерами-бунтарями: Дымовским, Евсеевым, Смирновым – наводят на мысль о том, что в недрах отечественной политической системы все-таки начались серьезные сбои. Даже если правы конспирологи, что обращение майора из Новороссийска было инициировано некими силами, алчущими отставки министра внутренних дел, эти силы, сами того не желая, запустили цепную реакцию.

К Дымовскому присоединились бывший милиционер и прокурорский работник из Ухты, где в 2005 году сгорел магазин «Пассаж» – тогда по этому делу были арестованы двое местных жителей. Недавно они были приговорены к пожизненному заключению. Теперь бывший зампрокурора Ухты утверждает, что дело было сфальсифицировано.

И это, похоже, только начало.

Система коррумпирована насквозь, она, как правило, выдавливает из себя честных людей. Упомянутый зампрокурора уволился из органов прокуратуры два года назад – после того как дал показания о невиновности обвиняемых в поджоге и тем самым пошел наперекор «корпоративным правилам». Уволился – но не сдался. Вдохновившись примером Дымовского, записал видеообращение к президенту. Примечательно, что он борется не за собственные интересы, а за невинно, как он считает, осужденных людей.

Мы переживаем сейчас чрезвычайно ответственный момент русской истории – момент, когда люди, отторгнутые системой, почувствовали, что у них появился шанс. Шанс сделать свою страну лучше.

Это не диссиденты и не борцы с режимом. И уж подавно не спустившиеся с небес ангелы. Вполне возможно даже, что некоторые из них – а может быть, даже и многие – сами не без греха.

Но это неважно. По крайней мере, сейчас – неважно.

Важно то, что этим людям не хочется больше жить в мире заржавленных механизмов, которые, скрипя и лязгая, обеспечивают стране хоть какой-то порядок.

Порядок, при котором почти каждый почти всегда может добиться желаемого результата, приняв установленные правила игры. Хочешь получить необходимую бумагу – изволь отстоять сколько положено в унылых очередях, да не забудь дать взятку. Хочешь добиться справедливости – узнай, сколько это стоит. Вошел в конфликт с сильным мира сего – смири гордыню и отойди в сторону, склонив голову.

Мерзкий, честно говоря, порядок.

Альтернативы у него две.

Хаос: революция, кровь, ненавистные олигархи, коррупционеры, чиновники разных уровней – на фонарях. Безо всяких гарантий, что на следующем витке революции та же судьба не постигнет пламенных бойцов за справедливость – ну, это уж как водится.

Вторая альтернатива – как ни смешно звучит, торжество закона. Который, в общем-то, не нужно изобретать. Законы у нас неплохие. Их нужно только исполнять.

А вот с этим у нас проблемы.

Но если общество – не политический класс, который, как уже говорилось, крайне узок и озабочен изобретением идеологических фетишей, – осознает необходимость неукоснительного исполнения законов всеми своими представителями – от гастарбайтера-мигранта до президента, – эту проблему решить вполне реально.

Собственно говоря, это вопрос технологии.

Повторять правильные вещи можно сколько угодно, точно так же, как и произносить слово «халва». Во рту не станет слаще, да и справедливости вокруг не прибавится.

Но если власть действительно заинтересована в модернизации – ей необходимо начать с восстановления престижа попранного закона.

Ибо закон в современной России неуважаем.

Когда русских солдат Аракчеева и Худякова, дважды оправданных судом присяжных, после заявления Рамзана Кадырова о том, что «первопричиной оправдания послужило недопонимание присяжными по данному уголовному делу воли моего народа», приговаривают к 15 и 17 годам лишения свободы, это означает, что закон в данном случае стоит ниже Кадырова.

Когда сын вице-премьера сбивает старушку на пешеходном переходе, а следствие закрывает дело за отсутствием состава преступления, возникают сильные сомнения в том, что если бы по нелепой случайности старушка сбила бы сына вице-премьера, закон был бы к ней столь же снисходителен.

Когда арестованных по делу об убийстве адвоката Маркелова и журналистки Бабуровой приводят в суд с мешками на головах, становится очевидно, что закон (запрещающий пытки и унижающее достоинство человека обращение) вообще никого не волнует.

(Кстати, ни Людмила Алексеева, ни Сергей Ковалев, ни деятели из Human Rights Watch почему-то не обратили внимания на тот факт, что надевание мешков на голову подозреваемым является нарушением столь любимой ими Европейской конвенции о правах человека. Может быть, потому, что Тихонов и Хасис, на головы которых напялили эти мешки, принадлежат к националистическому лагерю? А националисты, как, вероятно, считают либеральные правозащитники, не люди, и прав у них поэтому никаких нет?).

Когда одна дама из ближайшего окружения московского мэра заявляет, что 200 тыс. пенсионеров, получавших надбавки от правительства Москвы, незаконно работали и должны эти надбавки вернуть и что их «оправдания могут быть выслушаны, но к закону они не имеют никакого отношения», это звучит совершенно по-людоедски, но формально дама права. Однако когда вслед за этим уже сам мэр запрещает взимать пресловутые надбавки с работающих пенсионеров, только очень наивный человек может решить, будто он руководствуется соображениями гуманности. Мэру необходимо укрепить свои пошатнувшиеся позиции, и закон становится разменной монетой в игре за сохранение политического влияния.

Пока закон является инструментом политических игр и заложником клановых интересов, мы обречены жить при старом порядке.

Но если Закон победит этот Порядок – у России есть шанс стать совсем другой страной.

(с) К. Бенедиктов