Ей приснился снег. За плотно зашторенными окнами светило ярко-жгучее солнце, плавился асфальт, и люди томились от жары. Ей было жарко, и она с радостью сделала первый шаг.
Она шла по снегу, босая, оставляя следы. Смотрелись они дико. Отпечатки босых ног на снегу…
Ногам было холодно-приятно, и хотелось упасть в снег и лежать до тех пор, пока тело не перестанет полыхать.
«А почему бы и нет?» - подумала она, - «Это же сон»

Грациозно раскинув руки, она, как в замедленной съемке, мягко упала на спину, и на мгновение увидела себя со стороны. Она была обнажена…
Первым желанием было вскочить и убежать, найти укрытие или какую-нибудь одежду, и она уже начала подниматься, когда вспомнила, что это сон.
Она вновь откинулась на спину, и, хохоча, принялась перекатываться по колючему снегу, оставляя отпечатки своего тела.
Снег запутался в темных волосах, упавших на лицо, и она рассматривала снежинки, такие разные и непохожие одна на другую.
Острая кромка снега поцарапала нежную кожу, кровь, впитываясь в снег, из алой становилась блекло-розовой.
Она лизнула царапину на внутренней стороне запястья, явственно чувствуя вкус солоноватой крови, почему-то с привкусом металла.
Ей стало холодно. Кожа покрылась мурашками, холодный воздух обжигал легкие. С трудом, вдыхая и выдыхая, она видела, как пар изо рта клубочками поднимается вверх, принимая какие-то причудливо-зловещие формы.
Снег, облепивший тело, не таял, а как бы врастал в кожу, покрывая ее инеем, и причиняя боль.
Она закричала, начала подниматься, но вдруг провалилась в темноту…

Через секунду ей стало тепло. Босые ноги стояли на керамическом полу. Тело сотрясала дрожь, иней таял, стекая по коже.
«Римские термы?» - удивилась она, озираясь.
Стены, выложенные узорной плиткой, бассейны, фонтаны и неуловимый, горьковатый аромат розового масла и пряного мускуса.
Она шла вперед, оглядывая своды. Нагота больше не смущала ее, здесь она была уместна. Слышались только веселое журчание фонтанов и ее шаги.
Арки, переходы, бассейны, коридоры, дворики и снова все сначала. Если бы не разные мозаики, она бы подумала, что ходит по кругу. От всего захватывало дух, и она подолгу стояла, и рассматривал рисунки на стенах и полу.
Черно-белая мозаика сразу привлекла ее внимание. Спираль была искусно выложена из небольших кусочков черного и белого мрамора.
Она сделала несколько шагов назад, пытаясь охватить взглядом всю стену и спираль тут же начала втягивать, всасывать ее в себя.
Она стояла, распахнув глаза, и была не в силах сопротивляться. Шаг вперед. Спираль крутилась. Еще шаг. Тело обдало жаром, на коже выступили капли пота, волосы липли к мокрой спине.
Судорога сводит ноги, она падает, и пытается отползти. Пол раскаляется, плитка трескается, и она слышит шипение кожи на ладонях, когда опирается о них.

И снова темнота, которую тут же пронзает яркий свет. Она открывает глаза и жмурится от нестерпимо яркого солнечного зайчика, который отражается в весенней луже. В отражении она видит себя – спутанные волосы свисают вниз, безумный взгляд, на обнаженной груди кровоточащие царапины.
По луже проезжает велосипед, обдавая ее холодной водой. Вода стекает по лицу, оставляя грязные следы, но она не обращает внимания.
Она смотрит на переднее колесо велосипеда, в котором запутался солнечный луч. Колесо крутится, спицы сверкают, сливаясь. Слышится детский смех, и ей становится вновь неудобно за свою наготу.
«Нужно бежать. Бежать! Бежать…»
Не в силах подняться, она закрывает лицо руками и начинает плакать. Сначала тихо, потом все сильнее, и, наконец, рыдания начинают сотрясать ее.

- Откройте глаза, - слышит она низкий, бархатистый голос.
Она пытается открыть глаза, но веки тяжелые.
- Вы меня слышите? – тот же голос.
- Да, - шепчет она пересохшими губами.
- Откройте глаза, - голос становится требовательным.
Она с трудом разлепляет веки и видит над собой глаза цвета весеннего неба, нижняя часть лица закрыта маской.
- Кто вы? – спрашивает она.
- Анестезиолог, - его глаза улыбаются. – Все прошло хорошо. Как вы себя чувствуете?
- Плохо. Анестезиолог, - зовет она его.
Он склоняется над ней.
- Хреновый у тебя наркоз, - хрипло смеется она, и, закрыв глаза, засыпает под затихающий хохот доктора.