Держи, ось выстругав тоби саблюку, - дед стряхивает остатки опилок и протягивает мне деревянную саблю.
- Ух ты, здорово, - я тут же начинаю пробовать ее в руке, моему восторгу нет границ.
- Настоящая, казацкая, - деду, ему вообще ничего не надо, лишь бы глаза у меня горели радостью и восторгом. А когда тебе пять-шесть лет, то есть чему радоваться и есть от чего гореть глазам. Особенно когда тебя в деревню на лето привозят. В деревню, где дворик к дворику стоят, а перед ними насажены фруктовые деревья, в основном вишни почему-то, яблони с абрикосами - те во дворах, огороженных аккуратными заборами. Да что нам заборы, обносим мы с пацанами соседские сады, забавляя радушных соседей.
- Ух, сорванцы, - грозят они нам, убегающим, пальцем, но это так, приличия ради. А мы убегаем с хохотом и знаем, что все равно зла на нас никто не держит. Уговор был в деревне негласный, в садах детям все позволялось, но при условии конечно, что ветки ломать не будем. Сады то садами, а вот полей наверное мне и вовсе не забыть никогда. Огромные поля гороха зеленого, а по соседству с ними поля подсолнухов, а потом лесополоса и за ней просто поле, огромное, ничейное, сплошь усыпанное одуванчиками. Особенно поля подсолнухов и лесополосу мы уважали, подсолнухи - те нескоро еще созреют, но среди них прятаться - просто сказка, особенно с луком и стрелами самодельными, да еще и после четвертой серии "Робин Гуда".

Как быстро забываются обиды, как долго длятся дни и сколько всего интересного вокруг. Да и обид то особых нет, верю я в дружбу, знаю, что не брошу друга в беде, и твердо уверен, что тетева на луке натянутая меня не подведет. Пожалуй печаль то и то одна, что дождь пойдет, летний, проливной, да бабушка будет с крыльца меня домой звать. А я еще побегаю под дождем, покричу ей что он теплый, да все равно заходить придется. А потом, с чашкой чая горячего, из окна буду бульбы считать на огромных лужах во дворике.

***

Жизнь вытерла из воспоминаний много ненужного, расставила акценты по-своему. Давно я читал сказки Андерсена, но помню до сих пор его фразу: "Позолота сотрется - свиная кожа останется". Не забыл я ни клятв любить прекрасных дам, да много ли они стоят после двух разводов. Клятвы быть честным я тоже не забыл - я ей оправдание нашел, пожалуй, не так это сложно сделать в наше время. Друзья мне тоже здорово помогли в этой жизни, не дали клятвы о дружбе нарушить. Предали все трое. Двоим, которые продали меня, спасая свои шкуры и репутации, я отомстил. Жестоко, расчетливо и хладнокровно, отомстил и зла на них не держу никакого. Расплатился - иди дальше и не оглядывайся... На третьего же я в обиде немного, он не предал, он просто меня не послушал, а может не поверил, когда я зажимал ему рану своей футболкой и кричал, и уговаривал: "Дыши, ты только дыши!"

Сейчас, когда я смотрю на дождь за окном, я думаю просто о том, что может надо выйти на улицу, подставить лицо под его тяжёлые капли и пусть смоет он, пусть смоет все то, чем отметила меня жизнь, все то ненужное и наносное, что мешает мне, как когда-то, улыбнуться миру радостной и по-детски беззаботной улыбкой.