Летом 1990 года у меня поселились немцы. Это такое популярное поветрие было – у тебя пожили, потом ты к ним поехал, и тоже пожил. Оба парня были из Западного Берлина, Андреас, семнадцати лет, и Томас двадцати семи. Мне-то уже тридцать два было, а мероприятие организовывал горком Комсомола, так что немного не вписывался, ну да ладно. Всё было нормально, Арбат, матрёшки, проблемы с куревом и едой, когда попить на жаре захотелось, пришлось в гастрономе на Горького молока покупать: других напитков в центре Москвы было не предусмотрено. Но ребятам хотелось пива. И разливное из трёхлитровой банки у меня дома не орошало.
- Давай сходим в нормальный русский паб! – на чистом немецком языке просил Томас.
- Да нету у нас никаких пабов. – на чудовищном «школьном» отвечал я.
Я лукавил. «Пабы» у нас были. Но то, что я привожу туда западных немцев, мне могло привидеться только в кошмарном сне. Однако, ребятишки не отставали.
- Вы пиво пьёте?
- Пьём.
- Отведи нас в обычный русский паб.
- У нас нет пабов.
- Вы пиво пьёте?
И так до бесконечности.
Под конец срока их пребывания мы стали как родные. Я уже рассказывал анекдоты на плохом немецком. И решил-таки отвести их в «нормальный русский паб». Чтобы было не так страшно, я пригласил товарища Витю с хорошим знанием английского.

Идти решили в «Яму» в Столешниковом переулке. Я слышал много названий этого места, мне ближе «Яма». Витёк, правда, предлагал пойти в «Жигули». Он явно опасался за психическое здоровье гостей. Но я решил – гулять, так гулять. Ибо нефиг. А то «нормальный русский паб», понимаешь…

Шёл мерзкий моросящий дождь. Я тихо радовался, так как для колорита это было самое оно. У входа стояла длинная очередь, заворачивающая за угол. Дам не было. Подошёл Витёк с газетой в руках. Из неё высовывались воблины головы. Это было отлично – когда мы несколько лет назад ехали на фестиваль в ГДР, нас предупредили бывалые:
- Немцам воблу под пиво не предлагайте. Могут не так понять.

К нам периодически подходили помятые личности и предлагали провести без очереди за рубль. Рубль был, но для сохранения ритуала надо было стоять. На тридцать пятой минуте Томас сказал:
- Какое, видимо, популярное место. Столько народа…

Мы уже приблизились вплотную к осклизлой лестнице, ведущей в преисподнюю подвала. Сильно пахло прокисшим пивом, табаком, варёными креветками и мочой, перемешанной с хлором. По лестнице время от времени поднимались мутные люди. Одного я спросил:
- Как сегодня пиво?
- Нормальное…
Томас с Андреасом немедленно поинтересовались, о чём я спросил человека. Я ответил.
- Погоди, погоди, - сказал Томас. – А разве пиво «сегодня» может отличаться от пива «вчера»?
Мы с Витей дружно заверили его, что может.

Наконец, мы оказались внутри. Запах, описанный выше, усилился во много раз, и к нему ещё прибавился специфический шум. Публика в таких заведениях была очень неоднородной. От местных алкашей, разнообразных урок, до старших научных сотрудников и командировочных. Немцы испытали культурный шок. И так из него и не выходили до конца посещения. Внутри было замечательно. Сводчатый потолок, покрашенный масляной краской, выщербленный кафельный пол, покрытый чёрной жижей, «стоячие» липкие столы… Свободен был только один стол. Рядом с туалетом. За него мы и встали. Витя мгновенно расстелил газету вместо скатерти, разложил воблу. Я нашёл четыре кружки, и, провожаемый двумя парами немецких глаз с застывшим в них выражением ужаса и немым вопросом «зачем?!!», отправился в туалет. Дело в том, что пиво в заведении разливалось из автоматов, в которых и надо было мыть кружки под рахитичными струйками воды. Что было в принципе невозможно. Поэтому в туалете из медного крана постоянно текла вода, и брезгливые люди мыли свои кружки там. Я не буду описывать санитарное состояние туалета. Чувствительные читатели могут повредить свои клавиатуры. Достаточно сказать, что Андреас вышел оттуда в полуобморочном состоянии.

Я принёс пиво. Многие помнят этот напиток. Те, кто не помнят, могут налить двести грамм любого пива, добавить двести пятьдесят грамм воды и пятьдесят грамм плохой водки. Получится как раз самое оно.

После четвёртой кружки немцам стало нравиться происходящее вокруг. После пятой они не хотели уходить. Но нам надо было идти на финальный банкет в ресторан «Арбат». Там мои жильцы что-то долго и бурно рассказывали остальным членам немецкой группы. Все смотрели на них как на героев.

Мне становится очень весело, когда люди начинают вспоминать, как хорошо было «раньше».