В июне я устраивалась на новую работу, в связи с чем появилась необходимость сделать флюорографию.
Раньше за этим счастьем я всегда ходила в противотуберкулёзный диспансер на Каменноостровском. Там было очень весело: нужно было быстро определить свою половую принадлежность и с толпой себе подобных пройти в раздевалку. Там необходимо было быстро раздеться до пояса и, цокая зубами от холода, стоять в очереди, стыдливо прикрывая руками сиськи (в моём случае, кстати, совершенно бессмысленное занятие - по инерции прикрываешь, вроде, но понимаешь, что рук категорически не хватает). Холодно там было всегда, даже если на улице царила страшная жара, поэтому раздеваться нужно быстро: чем скорее скинешь с себя шмотки, тем скорее пройдёшь процедуру. Появлялся практически спортивный азарт. Но меня всегда опережали плоские дамочки, не носящие лифчиков, поэтому прийти к финишу первой мне так ни разу и не удалось.
Самый кайф начинался в кабинке. Там, как вы знаете, нужно плотно прижаться грудью к экрану и - "не дышим! дышим! не дышим!" А экран металлический, холодный - бррр. Соски становятся твёрдыми, как камни - не всякий мужчина способен довести их до такого состояния.
А ещё я всю жизнь хожу с длинными волосами, и они обычно распущены. Перед этой фотосессией приходилось закалывать их на макушке, и я становилась похожа на опухшего Чиполлино.

Года два назад произошёл курьёзный случай.
Пошла я на Каменноостровский делать флюорографию, а заколку взять забыла. Ладно, думаю, подержу волосы руками. Не тут-то было. Флюорографическая тётенька была не в духе, на всех рычала, злилась, а когда увидела мои космы, свисающие, как выражается мой муж, "до развилки", и вовсе озверела.[next]
- Немедленно заколите волосы наверх! - потребовала она.
Я втянула голову в плечи и извиняющимся голосом промямлила:
- Я заколку забыла...
- А Вы что, не знали, куда идте? - гаркнула тётенька. - Первый раз снимок делаете?
И, затолкав меня пинками в кабинку, проорала:
- Волосы в рот!
Я думала, что ослышалась.
- Что? - переспросила.
- Волосы в рот! - повторно приказала хозяйка кабинета.
Мне сразу вспомнилось нетленное "в рот мне ноги" и я поняла, что сейчас заржу. Однако, спорить с этим Дэвидом Блэйном в белом халате я не рискнула (хотелось выйти из её кабинета без телесных повреждений), поэтому безропотно скрутила волосы жгутом и зажала зубами.
И вот стою я в кабинке, прижимаюсь голыми титьками к ледяному экрану, держу руки, как велено, на поясе, а волосы - во рту. И чувствую себя дура дурой. Представляю, как сейчас резко распахнётся дверь кабинки, а за ней - множество людей, камеры, софиты, направленные на меня объективы фотоаппаратов, вспышки, аплодисменты, и громкий мужской голос радостно произносит: "Улыбнитесь, Вас снимает скрытая камера!" И назавтра - про всем телеканалам: "Вся правда о петербургских блогерах! Голая Япритопала жрёт собственные волосы в кабинке флюорографической станции!"
И тут я не смогла уже себя сдерживать. Меня пробрало.
- Что Вы там трясётесь? - негодовала флюоротётенька. А там не то что я - там вся кабинка ходуном ходила.
В общем, с горем пополам сделали мы эти снимки. Выходила я оттуда, корчась от смеха, провожаемая злобным взглядом царицы рентгеновских лучей, и испытывая жуткую неловкость перед женщинами, клацкающими зубами от холода в ожидании своей очереди. Думаю, они все решили, что я дебилка.

И вот этим летом мне снова довелось проходить эту милую процедуру.
По привычке я поскакала на Каменноостровский, но выяснилось, что диспансер закрыт. Здание выглядит устрашающе: окна выбиты, двери заколочены, вокруг валяются тонны хлама.
Пошкандыбала в свою поликлинику, чтоб узнать, где теперь можно осчастливить сиськи холодком. Оказалось, что прямо там и можно.
В поликлинике имеется кабинет флюорографии, но заходить в него нужно не толпами, а поодиночке. Скукотища. Ни тебе на чужие сиськи попялиться, ни свои показать. И очень долго: пока каждый оденется-разденется - сто лет пройдёт.
Ну, деваться некуда. Заняла очередь, сижу, читаю книжку. Жду, жду, жду... А очередь еле двигается.
Приходит, наконец, мой черёд. Открываю дверь и попадаю в маленькую комнатку с окошком. В окошке сидит бабушка 1812-го года выпуска, а перед ней - компьютер. Ну, думаю, дело будет.
Бабушка берёт у меня паспорт и полис, долго их рассматривает, потом начинает заносить мои данные в комп. Каждую кнопку на клавиатуре ищет минут десять. Я уже горю страстным желанием сказать: "Дайте сюда, я сама всё заполню". Домой дюже хочется. Но молчу, конечно. Наблюдаю.
Бабушка матерится на чудо техники одними губами, но дело делает. Долго ли, коротко ли печатала она - однако, получилось. Обрадовавшись, я уже рванула, было, в кабинет, но бабушка остановила меня коротким "Ещё не всё!"
Как не всё? Что значит - не всё? Я же уже занесена в списки желающих!
А вот и нет. Справившись с компьютером, старушка достала из ящика стола огромный талмуд - потрёпанную тетрадь, состоящую из 98-ми листов, расчерченных на графы - и начала неспешно переписывать туда всю информацию обо мне.
- Простите пожалуйста, - не удержалась я, - а зачем Вы всё переписываете? Компьютер же есть.
- А, - махнула рукой старушка, - ему доверять нельзя. Вдруг сломается? В тетрадку-то надёжнее.
- Так и писали бы сразу в тетрадку, - говорю я. - Зачем мучиться?
Старушка посмотрела на меня пристально и пояснила:
- Двадцать первый век, милая. Нельзя без компьютера-то.
А флюорографию она сделала быстро. И у неё там совсем не холодно. И вообще она славная, всего хорошего мне пожелала и велела не болеть. Чудесная бабушка, шагающая в ногу со временем, но не предающая традиций.

©yapritopala