Я тихонько дремала в углу вагона метро, когда на очередной станции вошла эта женщина… Лет 50-60 на вид, одета бедно, но опрятно. Вошла и замерла в нерешительности… В руках у нее были какие-то бумажки в мятом файле.

— Люди добрые, простите меня, Христа ради, что обращаюсь к вам… — проговорила она дрожащим голосом.

«Ага, очередная попрошайка!» — подумала я с пренебрежением. Тот год был каким-то особенно урожайным на всевозможных поберушек, цыган, калек и прочих просителей милостыни в метро и около. В переходе, через который я ездила на работу, и вовсе стояла глубоко беременная с протянутой рукой… За те полгода, что я ежедневно ее наблюдала, ее глубоко беременный живот не изменился ни на сантиметр. Иногда хотелось подойти к ней и порекомендовать сменить переход, ибо здесь даже если и подавали вначале, то сейчас уже точно никто не будет... по крайней мере из числа тех, кто ежедневно ездит на работу.

— Моя дочь… она… она… — продолжила женщина запинаясь. — Она… она умирает! У нее этот… как его…

Она заглянула в одну из бумажек и произнесла какой-то сложный медицинский термин. Я окончательно проснулась…

«Прекрасно играет!» — подумала я и с интересом стала наблюдать за этой сценкой… Двери вагона закрылись, поезд тронулся, шоу продолжилось: женщина как по заказу зарыдала! Настоящими слезами!
...
— Дети… дети маленькие. Я одна. Дочь уже не спасти... но дети... дети же… — бормотала она невнятно сквозь слезы… Поезд заглушал местами и без того нестройный рассказ и понять в чем дело было ну совершенно невозможно…

«А ведь неплохой ход, — рассуждала я про себя с восхищением посматривая за происходящим, — а то все эти линейные ‘дайте денег на лечение’ уже никого не трогают, и тут на тебе… вроде кто-то болен, но кто, чем… толком не понять!»

Женщина меж тем уже перестала бессвязно бормотать, прислонилась к дверям и просто беззвучно рыдала… Сердобольная тетушка, сидевшая напротив меня и с таким же неподдельным интересом наблюдавшая шоу, не выдержала. Она встала и подошла к рыдающей, взяла ее за плечи и стала успокаивать… Потом усадила на лавку и села рядом…

— Понимаете, — оправдывалась та, — я никогда… никогда в жизни милостыню не просила! Я вообще никогда ничего не просила! Не умею… Не могу… Даже подумать не могла для себя такого! Но ведь как, как иначе-то?

— Всякое в жизни бывает… — вторила ей сердобольная тетушка, — с божьей помощью все образуется… с божьей помощью…

Приговаривая это как мантру, она достала из сумочки кошелек, вынула оттуда купюру в 500 рублей и буквально вложила в руки плачущей женщине. Та ошалело уставилась на деньги. И сейчас сумма в 500 рублей кажется слишком большой, чтобы подавать ее в качестве милостыни, а тогда на эти деньги можно было купить в два раза больше, чем сейчас.

— Нет, нет… Я не могу взять. Никак не могу. Пожалуйста, заберите назад, — произнесла женщина, утирая слезы.

— Можете, берите. Я настаиваю. Я без них обойдусь, — уговаривала ее благотворителньица…

— Ну как же… это много… Нет, я могу… Прошу не настаивайте…

— Берите же. Вам они нужны… Нужны ведь?

— Нужны, — грустно отозвалась она, и осталась сидеть, ссутулившись и озадаченно гладя на фиолетовую бумажку, которую держала в руках…

Я была готова аплодировать стоя! Это было без сомнения лучшее выступление из всех, что я видела в метро, на привокзальных площадях и в других местах скопления всевозможных попрошаек! Однозначно эта женщина была великолепнейшей актрисой и за 3 минуты пока поезд ехал от одной станции к другой заработала больше, чем любой нищий на это ветке за полдня! И выступление было без сомнения достойно подобной оплаты… Так думала я, глядя на эту сцену.

Поезд тем временем подъехал к следующей станции… Двери открылись, одни пассажиры вышли, другие вошли… В воздухе повисла тишина… А женщина так и сидела уставившись на полученную купюру.

Внезапно она вскочила…

— Простите меня… Но я все-таки не могу… Простите за всё…

С этими словами она сунула купюру обратно удивленной тетушке и пулей выскочила из вагона. Та успела лишь рот открыть от изумления. Двери тот час же закрылись, и поезд тронулся дальше…

А мне стало бесконечно стыдно за свои мысли, за свое черствое сердце, за неумение отличить истину от фальши… За многое…

Стыдно, грустно, больно, страшно…

© enia