Жила-была в Питере бабушка. Такая, знаете, из высококлассной доброкачественной породы ветеранов, что душой не стареют. Когда я её впервые увидел, лет ей было уже хорошо за восемьдесят.

Естественно, полный набор возрастных болячек: ишемическая, генерализованный атеросклероз, хронический холецистопанкреатит и энтероколит, то-сё, плюс несрастающийся перелом шейки бедра. При всем при этом, бабулька – назову её баба Клава, Клавдия Ивановна, для конспирации и соблюдения права на неприкосновенность личной жизни, – лечиться совсем не любила (врачей из поликлиники и нас, «неотложку», вызывала крайне редко, только если уж совсем, как говорится, припрет, и ничего из домашних запасов не помогает), а любила сидеть на балконе, медитативно и вдумчиво наблюдая за течением жизни.

И сидела. Дальнозоркой совушкой, круглый год. Зимой в теплом меховом пальте и валенках, летом в цветастом халатике и панамке. Иногда общалась с соседями и знакомыми старушками-подружками. Оттуда же, со своего балкончика. Он у неё очень удобно был расположен – на втором этаже, над самой лавочкой у подъезда.

И вот как-то звонят нам братья-«скорики» - мол, выручай, неотлога. Вызов на вашей земле, травмирование взрывом петарды, а наши все в разгоне и освободятся не скоро. И ФИО и адрес диктуют - быбы Клавины, что характерно. Ну, фигле, хватаем чумаданы с целебными корешками, аппаратурой и прочими струментами, прыгаем в машину, едем.
Приезжаем – ё-ма-на… - сидит баба Клава в своем инвалидном креслице (сын и внук его уже с балкона в комнату перетащили, сами рядом стоят, чуть не плачут оба), глаза в кучу, волосенки, наоборот, врастопырочку, полный рот кровищи и копоти… Жуткая картина, в общем.

Ну, работаем. Осторожно осматриваем (говорить баба Клава не может, да и реагирует на окружающее зело заторможенно, но, слав-те-яйца-помидоры, в сознании, помогает осмотру и простые инструкции, что называется, выполняет), пульс, давление, рефлексы… открываем рот, аккуратно обрабатываем ротовую полость и параллельно родственников расспрашиваем на предмет анамнеза и травматогенеза. И выяснения, кто и зачем заставил бедолагу петарды per os принимать.

Рассказали. Сейчас я вам подробно пересказать попробую. По-моему, оно того стоит.
Итак, сидела себе баба Клава на своем балконе, медитировала, никого не трогала. Зиму нормально отсидела, потихоньку начала переходить к жизнеутверждающей весенней медитации. А тут, понимаешь, у кошачьих брачный сезон начался, а у местных гопников - лавочко-посидельный. Всё это от внутреннего умиротворения и благодати, конечно, сильно отвлекает и радовать старушку никак не может. Коты вопят и воют дурными голосами, гопники гогочут, бранно матерятся и пустыми бутылками под себя гадят. Вернее, под бабинклавин балкон. И ласковых увещеваний не слушаются. Ни те, ни другие.

Не хотите по-хорошему? Ладно. И баба Клава просит внука добыть ей петард погромчее. Тот (к слову сказать, здоровенный, почти сорокалетний детинушка) петарды послушно закупил и доставил любимой бабушке. Не интересуясь особо – зачем. Мало ли, может, к ней дедушка какой знакомый зайдет, и они праздник с филиверками решат устроить.
И вот берет баба Клава петарду «Корсар»… такой, знаете, картонный патрончик, навроде пистолетного. Только там, где у пистолетного пуля, у этого чиркалка специальная. Чиркаешь по чему-нть шероховатому, и с 4-5-секундной задержкой возникает он. Филиверк праздничный. С дымом, громом, искрами и копотью. 

Так вот, берет баба клава «Корсар», берет длинную алюминиевую трубку (типа раскладушечной, только калибром чуть-чуть поскромнее и абсолютно прямую), и, завидев в зоне своих законно-балконных интересов неприлично ведущих котофейков или быдлогопов, чиркает петардой о стенку, закладывает в трубу и – волшебно-мистическая трансформация! – перед зарвавшимися наглецами вместо безобидной старушки-одувана демоном мести возникает огнедышащий (огнеплюющий) дракон, ужасающий и поражающий искрящим громом.

И наступил под бабыклавиным балконом сплошной поэтичный весь из себя Сан Саныч Блок. Тоись, весна без конца и без краю. Только вместо звона щита – не менее звонкие погромыхивания «Корсаров». Заслышав первый же, предупредительный, так сказать, холостой-одинокий как старый гомосек выстрел, бичующие элементы тут же бодро подхватывали свои бутыли и отползали от греха на дальний пустырь, а коты-кошки , предаваясь страсти, либо затыкали пасти лапками, либо отправлялись любиться на тот же пустырь (гопники их из солидарности не трогали; общий враг, знаете ли, как-то объединяет).

Только мент участковый было возмутился – непорядок, мол, бабуля. Шум, испуги, пожароопасность, и все такое. И пальцем из-под балкона погрозил – смотрите мне, Клавдия Ивановна! Накажу!

- А не пошел бы ты на хер, милок? – ласково задала ему наводящий вопрос с высоты своего этажа и возраста баба Клава. – Я блокадница, инвалид первой группы, и медаль «За оборону Ленинграда» имею. Наказывать жену будешь, после полуночи. Если получится.
Хрюкнул участковый, проглатывая, и отступил. Он молодой еще совсем, беды-войны не видел, и медали у него только юбилейные. А это, сами понимаете, совсем другой коленкор.

Вооот… А тут прилетели на лавочку пацанята залетные, про огнедышащих драконов не ведающие и потому в них не верящие ни разу. Прилетели, лавку воробьишками облепили и давай голосить. Матерно, в основном. Отчего-то воробушкам кажется, что это им орлиной ястребинности придает.

Ну, а баба Клава-то видит, что нифига не придает. И говорит им с балкона – дескать, воробьятки, милые, что ж вы так клювики себе и ушки окружающим пачкаете? Нехорошо, мол. л
А те ж герои. Видят – не мужик какой, бабка старая в инвалидном кресле на балконе солнышко весеннее ловит, - и давай глумиться неуважительно. И не останавливаются, засранцы.

Не стерпела баба Клава, выхватила трубку верную, чиркнула «Корсаром» грозным, заложила, вдохнула, сколько могла, да и плювакнулась в обидчиков. Но то ли поперхнулась, то ли выдохнула слабенько, то ли петарда ускоренного действия попалась, то ли замешкалась Клавдия Ивановна… Короче, блядский «Корсар» рванул, не успев до конца из трубко-орудийного ствола вылететь.

Нет, цель-то была достигнута. Опись гаешная, навалив полные подгузники, бросилась врассыпную до маминых юбок, решив, что по ним из ружжа палят. Но, видите, и героичной бабульке здорово досталось. Зубов своих у неё уже не было (да оно и к лучшему оказалось в такой ситуации), так что пострадал только съемный протез, но – контузия, ожоги слизистой.
Обошлось, кстати. Отвезли мы бабу Клаву тогда в НИИ скорой помощи, а через пару недель она уже опять на балкончике заседала. Как новенькая.

Думаете, петарды у нее отобрали?... Три раза ха! Трубку, ту - да, трубку выбросили. А петарды она еще долго вручную метала. Ну, если обстоятельства вынуждали.
Соседи по дому ласково называли её – Базука.

© Гусев Владимир