В жизни всегда есть место подвигу. Парень и девушка поехали в горы Кавказа. Альпинистами они не были, они были мажорами из МГИМО, и альпинизм поэтому у них был "игрушечный", так, для понта. Мол, мы бывали, покоряли, знаем. Опять же романтика: мальчик, девочка, гитара, палатка.
Амуниция у них была, конечно же, первостатейная. Все самое дорогое. Даже ледорубы были, хотя до льда и снега они не собирались идти, но фотки с ледорубом и бухтой веревки - это круче, чем ковбой Мальборо.
Они поднялись на километровую высоту, не больше. Переночевали. Пора и домой в Москву.
Но Кавказ внес свои коррективы, они заблудились наглухо. Наглухо - это три дня и три холодных ночи. Сожгли бензин из зажигалки "зиппо", гитару, спальный мешок, а мокрая трава почему-то не горит. День похож на день, и ничего нового: с утра до вечера хромое блуждание от пропасти до пропасти, а как они туда попали, и как спуститься вниз к людям - непонятно.
Между собой охрипшие влюбленные общались только матом. На четвертое утро, они проснулись от звуковых галлюцинаций. Им слышались немецкая речь, смех и переливы губной гармошки. Как в фильмах про войну. Звуком все не закончилось, в палатку заглянул мужик и сказал:
- Гутен морген!
Наши герои выползли из палатки и увидели двадцать человек из группы "Эдельвейс", навьюченных до зубов, только без оружия.
Это были матерые немецкие альпинисты, и в результате "э-кальских" и "бэ-кальских" переговоров выяснилось, что они к своему восхождению готовились два года и не намерены отвлекаться от маршрута ни на секунду, поэтому не может быть и речи о том, чтобы отвести наших страдальцев вниз к людям. Они лишь неопределенно показали ледорубом направление и тыкнули варежкой в компас.
Бедолаги не хотели отпускать живых людей, тем более, что они уже там вчера блуждали, куда смотрел ледоруб.
Наши твердо решили, что немцы не пройдут и легли перед ними. И немцы поставили ультиматум (немцы вообще любят ультиматумы):
- Вы идете с нами "шнеллер", покорять "алес" вершину, далее мы спускаемся с той стороны горного хребта и приводим вас в цивилизацию. Но, если вы будете нас задерживать, мы вам тут же скажем "ауфидерзейн".
Русские мажоры посмотрели вдаль и вверх на сияющую снежную вершину и грустно сказали:
- Яволь.
Немцы грубо высыпали все вещи студентов на землю (ну, немцы, что с них возьмешь) и взяли то немногое, что пригодится в походе, остальное велели бросить, собрали им с миру по карабину и пошли.
Наши 100 000 раз пожалели, что поперлись с немцами. Это все равно, что человек, сломавший палец, сломает себе еще и обе ноги, чтоб с поломанным пальцем без очереди попасть в Склиф. Но отступать было поздно.
Представьте, как трудно лезть в гору человеку, который прет на вершину только для того, чтобы попасть вниз. Чего только стоит сон над пропастью, в гамаке прибитом гвоздиком к горе. Нормальному человеку такое приснится, и он, вздрогнув, проснется...
Они вернулись домой еле живые, похудевшие, с обгоревшими на солнце лицами и слезящимися глазами. Но вернулись.
Через месяц немцы прислали им фотографию. Я ее видел: радостные гансы и фрицы орут и смеются, как будто увидели в бинокль Москву, в руках вымпел покорителей вершины. А на заднем плане на снегу сидят две печальные фигуры с впалыми глазами.