Вчера ехала в электричке рядом с молодой парочкой. Он такой крупнотелый сисадмин. Милый, но немножко задрот. С длинными, не очень чистыми волосами до плеч. Она такая пухлая хохотушка-блондинка с прозрачной кожей и тонкими чертами лица. Красивая.
Вообще, хорошие ребята. Дай бог им счастья и всё такое.
Но она ЩЕБЕТАЛА.
Вот я села в Щербинке, и до самой Перервы она не замолкала. Щебетала, всё щебетала. Щебетала про каких-то Пашу с Дашей, про Олю с Юлей, про засолку огурцов и про то, что ездит на электричке "зайчиком", и это очень весело и экономно. Щебетала про кофточку, которую ей подарила мама, про серёжку, которую потеряла на даче, про жару и про то, что сейчас бы здорово было бы искупаться в речке. Щебетала про бабушку свою, которая разводит "курочек" , из которых "вкусненький супчик - я тебе приготовлю". Щебетала про вентилятор, который сломался, и нужно починить: "ты же починишь, правда"? Еще щебетала про то, какой он "умный и всё умеет делать. Как это здорово. Правда же ты всё умеешь".
Сисадмин молчал и кивал.
Держал её за руку.
Поправлял ей воротничок.
Застегивал пуговичку на пузике, нежно трогая само пузико.
Это было чертовски мило.
Но всё равно хотелось... Ох, как хотелось её уе... Ну, в общем, я восхищалась его самообладанием и величием. Потому что я бы её еще где-то в районе Царицыно бы задушила патчкордом и выкинула в окно. А он молчал. И улыбался. И терпел.
- Приехали. Пора выходить нам. Ой, какие я видела тут красивенькие маечки в одном магазине. Я себе хочу беленькую, и к ней юбочку буду ту надевать, в горошек. Ты же помнишь мою юбочку в горошек?
Она встала.
- О? Выходим уже? - откинул волосы, вынул наушники. Бэмц-бэмц-бэмц... Ничо так громкость. Правильная. Сисадминская. Позволяющая улыбаться, молчать, терпеть, любить и НЕ СЛЫШАТЬ.
Идеальная. Идеальная любовь...