- Ты не хочешь завтра сходить со мной в театр? – Как-то раз предложил я Лиде. Валера накануне вручил мне два билета на спектакль со своим участием. В благодарность за помощь. 
Лидин ответ был последовательным и конкретным. 
- Нет. Да. Я не знаю. Я в последний раз в театре в детстве была. 
Я молчал. Она тоже молчала. 
- Лида? 
- Да? 
- Ты пойдешь со мной завтра в театр? 
- Понимаешь, я с одной стороны хочу пойти. А с другой – это же все-таки театр… 
Такой ответ определенности тоже не прибавил. Я выжидательно смотрел на нее. Она молчала и явно не понимала – чего я от нее жду. Тогда я решил сменить тактику: 
- Лида, пойдем со мной завтра в театр. 
- Пойдем. – Легко согласилась она и стала выбирать наряд для похода. 

- Посмотри, пожалуйста – это платье подойдет? 
Я посмотрел. Выпускное платье, которое Лида примеряла перед зеркалом отлично подходило к выпускному. Для похода в театр оно не подходило. То ли дело было в кружевах и рюшках. То ли в ослепительной белизне. Но интуитивно я чувствовал, что если Лида наденет это платье, то все зрители будут смотреть на нас, а не на сцену. Актеры, скорее всего тоже. Не говоря уже о людях в маршрутке. 
Я постарался тактично донести до нее свои соображения. 
- Нет, - сказал я. – Мы же в театр идем, а не жениться. И немного подумав, добавил: - Пока что. 

- Ладно, полиция моды. А как тебе это? 
Теперь на ней было простое черное облегающее платье. Сверху был черный жакет. Дополняли наряд крохотная ручная сумочка и туфли на каблуках. Выглядела она бесспорно эффектно. 
- Лида, - мягко сказал я. – В этом ты выглядишь прекрасно. Но… В общем, смотри. В театре зрителей можно разделить на две категории. Первая – это те, кто бывает там крайне редко и по билетам. Они одеваются так, как ты сейчас. И вторая - те, кто бывает там очень часто и по знакомству. И они одеваются примерно также как я сейчас (на мне были линялые джинсы и футболка с Микки-Маусом). Так вот первая категория составляет примерно десять процентов зрителей. Вторая – это все остальные. Лида, я не хочу выделяться. Я хочу смешаться с толпой. 
- Знаешь, что? – Ответила она. – Я буду три часа сидеть в окружении других людей. Скорее всего - в неудобном жестком кресле. И если во время драматических пауз у меня заурчит в животе, то, как минимум человек пять это услышат. Если уж терпеть такие лишения, то могу я, черт возьми, хоть выглядеть при этом красиво? 
Я был вынужден признать ее правоту. 

Поскольку Микки-Маус ни в какую не хотел гармонировать с ее платьем, то я пошел Лиде навстречу. И согласился тоже надеть что-то более экстравагантное. Для этого, на следующий день, за три часа до начала спектакля мы приехали ко мне домой. И Лида стала копаться у меня в шкафу. 
Я согласился на брюки, но совершенно не желал надевать рубашку и галстук. В качестве компромисса мы сошлись на нейтральной черной футболке без принтов. Потом она стала придирчиво копаться в моих свитерах. 
- Так… - проговорила она откуда-то из недр шкафа. – А это у нас что такое? О да. То что нужно. – Восхищенно заключила Лида, извлекая оттуда на свет божий какую-то вещь. Я присмотрелся. 
- О нет. – Простонал я, опознав ее находку. 
Лида нашла черный пиджак. 

Пиджак мне достался от дяди. 
-Это мой счастливый пиджак, - Сказал он, когда дарил мне его. – Я был в нем, когда милиция устроила облаву. Я тогда между гаражами удачно спрятался. Я был в нем, когда Витьку Терентьева пришла его жена убивать. Мне тогда только нос сломали. А Витька потом три месяца в больнице лежал. Кровью писал. Я в нем же был, когда дом в Новосибирске подожгли. Чудом спасся тогда. С третьего этажа спрыгнул. Только ногу сломал. В двух местах. Теперь он твой. Носи, племяш, на здоровье. 

Дело было на исходе девяностых. Весь этот непростой для страны период дядя провел в попытках разбогатеть. Для этого он связывался с мелкими аферистами и пытался проворачивать грандиозные махинации. В результате он стабильно оказывался на постое у моих родителей. Ночевал на полу в 
моей комнате. Залечивал мелкие травмы. И одалживал мелкие суммы у отца. Предсказуемо «забывая» их потом отдать. 
- В последний раз, понял? – Неизменно говорил мой отец в такие моменты. В его глазах я видел бесконечную усталость, раздражение и слабый огонек братской любви. 
- В последний раз. Понял. – Неизменно отвечал мой дядя. Я так и не смог понять, что видел в его глазах. 
И оба они знали, что этот раз не последний. 

Получив пиджак в подарок, я пожал плечами. Вяло поблагодарил дядю. Затем повесил обновку в шкаф. А через несколько дней, кто-то из сомнительных дядиных компаньонов, вместо того, чтобы как обычно обмануть его, по случайности с ним расплатился. Сразу после этого, мой дядя уехал в Казахстан, остепенился и завел семью. 
А пиджак остался у меня. 

Как-то раз, когда мне уже стукнуло семнадцать лет, я достал его из шкафа и примерил. Пиджак сидел как влитой. Разве что был чуть узковат в груди. В одном из внутренних карманов лежала ссохшаяся древняя мятая салфетка. От нее еда уловимо тянул советским шампанским. Еще там лежала сложенная вчетверо записка. «Степан! Ты урод! Будь ты проклят!», было выведено там красивым женским почерком с завитушками. Записка явно была адресована не мне. А моего дядю звали не Степаном. За всем этим, очевидно стояла какая-то интересная история. Но боюсь, мне не суждено ее узнать. 

Первый раз я надел пиджак на экзамен по истории, при поступлении в институт. Мне тогда достался один из немногих билетов, к которым я не был готов. Я долго и мучительно «плавал» и едва вытянул на тройку. Второй раз на студенческую вечеринку. Где у меня вышла крайне неприятная ссора с девушкой, которая мне тогда нравилась. В третий раз я пришел в нем на подработку и меня уволили, по крайне глупому и случайному поводу. 
После этого случая я снял пиджак. Осторожно повесил на плечики. Спрятал в самой дальней части шкафа. Где он и пылился до сегодняшнего вечера. И все у меня в жизни было относительно хорошо. 

- Не выдумывай, пожалуйста, глупостей. – Сказала Лида, выслушав историю пиджака. – Вот уж не думала, что ты такой суеверный. Хотя бы примерь для начала. 
Пиджак по-прежнему сидел, будто по мне шитый. Только в груди все так же был узковат. 
- Ого. – Сказала Лида, оглядывая меня с разных ракурсов. – Ого. Я тебя очень прошу - надень его сегодня. Тебе очень идет. 

Для начала мы забыли билеты, и нам пришлось за ними возвращаться. Потом мы очень долго ждали маршрутку. Она оказалась переполненной. Где-то после Нарвской она заглохла. Водитель чертыхнулся, развел руками и вернул всем деньги за проезд. Следующая все никак не подходила, и мы решили пойти пешком. Так мы дошли до моста через Обводный канал. И тут Лида сломала каблук. Она тяжело вздохнула. Оперлась о перила моста и сказала, что ей нужна передышка. Мне она тоже была нужна. Поскольку пиджак во время быстрой ходьбы сильно давил на грудь - у меня сбилось дыхание. 
- Извини… Кажется вечер… Окончательно испорчен… - Пропыхтел я. 

Лида внимательно посмотрела на меня. 
- Знаешь, что? - Сказала она, глядя мне в глаза и запуская руки под ворот пиджака. - Мне кажется, тебе совершенно не за что извиняться. А еще, - продолжила она, стягивая с меня пиджак и доставая из кармана мои ключи. – Тебе пора перестать хранить и таскать на себе карму своего дяди. – С этими словами она отправила пиджак в Обводный канал. – Есть изменения в ощущениях? 
- Ну, дышать определенно стало легче. Хотя стало прохладнее. 
Она положила руки мне на плечи. Я обнял ее за талию. 
- А вот так уже гораздо теплее. – Заключил я. 

Так мы простояли несколько минут. 
- А теперь, поехали домой. – Предложила Лида. – Я хочу выпить холодного пива, съесть пиццу размером с колесо и посмотреть какую-нибудь дребедень. Эта ваша культурная жизнь – определенно не мое.

(с) Bladerunner42