Михаил Иванович полюбил. Мужику пятьдесят, убеждённейший холостяк, а вот, поди ж ты. 
Ровесница Жанна Михайловна растопила его кирпидон в груди красотой и аристократической неприхотливостью. 
Кажется, она с удовольствием питалась одними анекдотами, которые цитировал Михал Иваныч, когда они прогуливались в парке. 
За три дня однообразного шатания, баба не попросила вареную кукурузу иль сбитень с пирожком, коими вовсю торговали в осеннем парке. 
Нарезает с красным носом по аллеям и хавает воздух.

Сама так и заявила: – Михал Иваныч, – говорит, – воздух-то какенский! Сладкий. И кукурузы не надо. – и хохочет.
И Михал Иваныч хохочет счастливый, что покупка откладывается. Точно это не кукуруза, а меховое пальто. 
Мужик был на седьмом небе, что повстречал бабу кушающую воздух, а не бабки и мозг. Это был его идеал!

Такая неприхотливая и миниатюрная, что Иваныч не сомневался в практичности её содержания.
Почитай не ест, одеваться может в секции школьного платья для девочек 10-12 лет. И при этом, у неё славная, большая грудь. 
Два совецких будильника «Ереван» под кофтой, грозили оторваться, когда она подпрыгивала за гроздьями рябины. 
– Попробуйте, какая вкусная и сытная. Как кукуруза… – угощала она кавалера ягодой. 
Тот покорно жевал с коровьим ебалом, и соглашался.
Кажется, он решил задарма сорвать первый поцелуй.

Накинулся на спутницу на скамье под полыхающим апельсиновым клёном и засосал.
С трудом отстранив Михал Иваныча, вся раскрасневшаяся от удушья, Жанна хапнула кислороду и брякнула: – С тобой, Михал Иваныч только в кино целоваться. Во тьме кромешной. 
Тот считал себя первоклассным мужчиной и снисходительно пошутил: – Чё, такой страшный? 
– Страстный... – ответила та и игриво швырнула ему в лицо кленовый гербарий, сбив роговые очки и кепку.
– Богиня, а-а! – простонал влюбленный, накинул оправу и мигом составил сто двадцать шестой гербарий во славу любви. 
За три дня лесопаркового романа этот последний романтик собрал и преподнёс Жанне столько листвы, – уборщик с садовым пылесосом курит.

А большего ждать не приходилось. Ибо Михал Иваныч был конкретный жлоб и эконом – даже ночью срал не зажигая электричества. 
Саркастически подтирался скидочными купонами и «экономными предложениями» из почтового ящика. Потому что, какую экономию этот человек извлекал на ровном месте, – так плакать старине Плюшкину! 
Лампочку в холодильнике вывернул, а на зиму вовсе его отключал. Держал провизию за окном. А чтоб не тратиться на фанеру и гвоздочки для ящика, повесил снаружи внешний блок кондёра без начинки – на свалке спиздил. Эстетично и практично. 
Часть воды для бытовых нужд получал бесплатно. Круглосуточно, в ванну журчала тонюсенькая струйка, – мимо ЖЭКа с его счетчиками, – прибор ничего не подозревал, не начислял, ибо хуем собачьим калиброван против Михал Иваныча. 
И, у этого господина была ещё уйма ухищрений по части экономии средств в быту. 
Вот кто по праву должен возглавить комитет Госдумы по гавну и пару, пардон, по жилищно-коммунальному хозяйству и строительству. Он бы научил тамошних экономии.

– Хотя, – вздыхает Жанна, – какое нынче кино, одни драки. Вот раньше... Ах, Пираты двадцатого века, Раба любви. А сейчас цирк, а не кино. Верно?
Иваныч верноподданнически раскрыл варежку, и…встал как вкопанный.
Закрались подозрения, – его хотят раскрутить на цирк с дорогим буфетом и двумя антрактами. И с медведями - аферистами. И на великах они тебе, и жонглёры, и на турнике, а в гардеробе блядь вещички пропадают! Объебосы косолапые! 
А Жанна продолжает: – Посмотришь – говорит. – «Притяжение», и тянет в кабак напиться. Верно? 
Тут Михаил осознал, что не смотря на опцию хавать столичный смог, избранница обычная баба. Ей хочется в кино, цирк и даже посидеть где-то хоть с баночкой газировки.

Разум подсказывал – беги, но, любовь уже попросила пристегнуться и запустила безжалостный таксометр.

Минуя лишние траты, Михаил сразу пригласил Жанну в ресторан. Известное дело, – после кабака, какая наша баба откажет потереть пупочки? 
«Если б каждая курва задарма шастала по ресторанам, то рестораны давно б позакрывались к хуям. – с мужицкой прямотой думал Михал Иваныч. – Все б жрали дома жареную картошку и ебали законных жён».
Был соблазн сэкономить – пригласить даму сразу к себе, но, не тот случай – Михал Иваныч задумал жениться на Жанне и мега - экономно зажить под боком доброй тётки. 
На её территории, а свою площадь сдавать. У неё-то трешка, дача, и дочь давно съехала. Поэтому, мелочиться было нельзя.

Собираясь на свидание, Иваныч обдумывал, как оглушить Жанну размахом.
– Какой ещё букет! – подбадривал он себя. – Нарочно опоздаю немного. Совру, стояк ебанул, – не квартира, а Рыбинское водохранилище. Вот и не успел за розами. Поверит, дурёха.
Чтобы не тратиться на жратву и выпивку, покушал макарон и принял двести водочки.

Довольный собой, Иваныч накинул пиджак и прошел к комоду, где деньги. 
Коснувшись купюр, он замер. Промелькнула привычная спартанская мысль: «Может, ну его? Подрочу, – отпустит. Возьму пивка…? »
Но, трехкомнатные хоромы и дача, стояли в мозгу. Неохотно отсчитал баснословную сумму. Только чтобы картинно раскрыть бумажник при расчёте, – намекнуть бабе где сила, и чувствовать себя развязней в постели.

– Что вы, Миша, какие ещё цветы, когда у вас стояк! – по-свойски отмахнулась интеллигентная женщина, взяла его под локоть, и подвинула к входу в ресторан. – Идёмте, вам необходимо выпить…
Сели. Подали меню. Цены…Цены натянули Михал Иванычу непринужденную, но какую-то мёртвую улыбку…
Жанна пришла на выручку, говорит: – Чур, уговор, Мишель. У меня принцип, – плачу за себя сама, – мы не настолько близки. Но, надеюсь, сегодня это рассосётся… – и взглянула туманно.

От таких громких коммюнике об экономическом сотрудничестве, у Михал Иваныча даже встал. Совладав с эмоциями, всё же настоял разделить траты поровну. 
Жанна согласилась, мило пожав плечиками, призналась: – Я сегодня такая голодная, – слона сожру. С хоботом и ушами. Хо-хо.
«Да хоть с хуем…» – с нежность усмехнулся про себя Михал Иваныч на её безобидный аппетит и лёгкий нрав.

Кликнул человека и покровительственно откинулся на стуле, – наблюдает, как зайка водит пальчиком по прейскуранту.
– Что желаете закусить? – спросил слуга.
– Порция оливье, рюмка водки. – бросил Иваныч, а Жанночка отчеканила:
– Двести Хенесси ВСОП, блины с черной икрой, карпаччо из оленины, балычок белуги, салат с крабами и раковыми шейками, дайкири.
Михал Иваныч даже пошуровал мизинцем в туговатом ухе. Нет, нихуя, – не послышалось, – слуга слово в слово проговорил заказ и исчез.
Мигом принесли всё. Жанна закусывала и щебетала, а Иваныч перемешивал оливье и силился представить, что может стоить балык из исчезающего белого дельфина? О деликатесной белуге, в силу аскетизма он не слыхал.

Было еще каре ягненка под трюфельной подливой, и вино, осетринка, тирамису, ликер. 
Три дня на свежем воздухе, – и Жанну Михайловну как подменили. За ушами трещит, – такой аппетит падла нагуляла. 
«Охуеть… – не верил глазам Иваныч. – Может, это глисты…?!» 
Не успел опомниться, как подали счёт. Михал Иваныч взглянул и по - Брежневски рапортовал об успехах: 
– Се - семнафцать, ты-тысясь… 
Язык не слушался. Он тяжело опрокинул в рот водку, уронил руку со стопкой на колени. Глаза намокли, охватила дурная слабость.
– И недорого напополам. Верно? – улыбнулась Жанна и нырнула в сумочку, что-то мурлыча.

– Мишель! – весело говорит курва через мгновенье. – Я взяла не тот ридикюль. Кошелёк остался дома. 
– Ну-ну… – без сил промолвил Иваныч. – Не на …не надо…
– Еще чего! – вспыхнула Жанна. – Сейчас едем ко мне и я отдам. Никаких не надо! Человек, такси по первому разряду!
По совести, Михал Иваныч хотел сказать «не надо пиздеть». А теперь, лишь слабо махнул рукой и вытянул бумажник с баснословными двадцатью кусками.

Расплатившись последними за мотор бизнес-класса, покинул автомобиль и пошатываясь, тронулся за Жанной. У подъезда, та топнула ногой: 
– Мишель, поздравляю, – ключи от квартиры разумеется в сумочке, где и кошелек. А дверь я захлопнула! Вот умора! Верно? Ха-ха-ха!
Михал Иваныч по-турецки сел на асфальт, и раскачиваясь, то ли заплакал, то ли стал молиться, спрятав лицо в ладонях. 
– Не переживай, Мишель. Я у подруги перекантуюсь, в соседнем подъезде, у тебя ж потоп. Завтра позвоню, сочтемся – у меня принцип. Спасибо за чудный вечер. – поцеловала в макушку и ушла…
Больше он её не видал. Номер не отвечал. Михал Иваныч дежурил у дома с молотком за пазухой целую неделю – никого. Его банально наебали.

(с) Алексей Болдырев