К совсем еще не старому дядьке профессору заглянул племянник Коля. С ним невеста. Вскоре назначена свадьба и пора было представить избранницу. 
Профессор как раз препарировал в кабинете кольчатых червей и вышел к гостье по-простому: домашний халат поверх отутюженной сорочки и брюк со стрелками, сияющие ботинки. Он рассеянно помахивал кистью пояса стеганого лапсердака – его занимали черви.

Но девушка оказалась такой прехорошенькой, что он напрочь позабыл обожаемых червяков. Этакая востроглазая, стриженая брюнетка с крепкой, сбитенькой фигуркой. 
Профессора обожгла острая зависть к племяннику, себя он вдруг ощутил юным и задорным, – такие флюиды и эманации струила загорелая девчонка в легком платьишке.
– Иван Петрович. – представился он и щелкнул каблуками, словно прежних времен ферт поручик перед мамзелькой из салона мадам Жу-Жу. 
– Зина.– сказала гостья, подавая ручку.

Чай сервировали на открытой, широкой веранде. Вечерело антуражно. Зина манила, благоухали цветы, из окружающих домовладений долетала музыка, смех и брань, аромат шашлыков и детский плач, за забором у соседей аппетитно чавкала ассенизационная бочка – хотелось блистать!

Профессор отпускал шутки, словно только что препарировал маститого клоуна. И бодрость излучал такую, словно девушку привел он и ночка будет жаркой не только по сводке Гидрометцентра… 
Жена украдкой бросала недоуменные взгляды на расходившегося мужа. Бедняжка негодовала. Теща и вовсе погладывала на зятя в духе: «Ну-у, развонялся старый дымарь!»
Он же забыл про своих баб. Плюнул и наслаждался обществом юной, очаровательной девушки и собой в ударе. Давно его так не разбирало…

– А чем занимается прекрасная избранница нашего оболтуса? – между десятой остротой из рубрики «Ученые шутят» и пятой рюмкой коньяку игриво спросил он. 
Гостья оставила уничтожать торт, розовым языком методично убрала белый крем с пунцовых губ, – сердце профессора отстучало ритм Танго.
– Я инструктор парашютного спорта. – сказала она, полоснув сахарной улыбкой, что бритвой по глазам. 
– Хо-хо, замечательно! Парашютному спорту несомненно повезло! – польстил и вместе позавидовал спорту сумасшедших профессор и подпустил грамотные турусы.

– Чудно шагнуть в синеву, – говорит, – рвануть кольцо, увидеть над собой купол, а под собой чашу земли. Парить, как андский кондор. Черт, всегда мечтал прыгнуть! 
– Я вам это устрою. – сказала Зина. 
– Адский кондор?!... – оттопырила ухо глуховатая теща.
А у жены от громкого заявления мужа с гудением опустилась челюсть. Внутрь влетела пара вечерних мотыльков и бражник. 
Сам профессор позабыл, что еще имел сказать по вопросу прыжков с парашютом.

Он зарвался. Он страшно боялся высоты. Близкие знали, – Иван Петрович с молитвой влезает даже на стремянку. Полеты на самолете даются ему огромной тратой нерв. На прыжки в воду, на батуте и даже в длину, он глядеть не может.
Выплюнув насекомых, жена попросила Зину: – Да, устройте. Иван Петрович заработался. Ему, вижу, не хватает острых эмоций... – и глаза её сверкнули на профессора, что соединение углерода, известное, как алмаз.
– Без проблем. – пообещала девушка. – Завтра я заеду и двинем в аэроклуб. Профессор, я дам вам парашют последней системы, скоростной и маневренный. 
Прозвучало, как: «Я дам вам парабеллум».
– Благодарю. – отвечал профессор, бледный, что ленточный червь. – Лучше в другой раз. Я не здоров. Весь день знобит и температура. Варенька, поставишь на ночь горчичники? – ослабевшим, елейным голоском говорит жене этот тип, а сам мгновенье тому ходил колесом и выкобенивался, как молодой павиан в период гона.

– Тем более стоит прыгнуть. – заявляет парашютистка. – Стресс мобилизует организм. Один прыгнул и распрощался с геморроем. Женщина прыгнула, избавилась от морщин. Бесплодная прыгнула, залетела тройней. Лысый прыгнул, полезли волосы. Правда, седые. Мой дедушка прыгнул, и подженился перед кончиной. Масса примеров.
– Может и базеда пройдет? – не шутя спохватилась теща и погрозила. – Не то сигану!
– Я непременно прыгну, только морщин побольше наживу. – заявила жена.
– И я. – сказал племянник. – Когда мениск восстановится.

«Клика патентованных идиотов! – проклял родственников Иван Петрович. – Клуб недалеких самоубийц. Любители высотных прыжков с наволочкой. Выскочки из крайней плоти мартышки»…
– Милые мои. – говорит им. – Прыжки с парашютом это дорого. Самолет, пилот, радар, диспетчер, эшелон и прочий ГСМ. У меня сейчас иные финансовые приоритеты. Я имел ввиду, – когда-нибудь прыгнуть, а вы загорелись, как бензовоз от спички.

Тут вскочил набравшийся чаю с коньяком племянник.
– Дядюшка, – говорит, и тянется с поцелуями. – Вы для меня много сделали, я вас так люблю! Я покупаю вам прыжок. Мечты должны сбываться. 
Широкий жест, порыв души, черт возьми. 
Дядюшка осторожно взялся за сердце: – О, мой чуткий, благородный мальчик!...
А Зина сказала: – Профессор, вам это ничего не будет стоить. Я ж сотрудник аэроклуба.

Наконец, за гостями закрылась дверь.
– Не подозревала, что мечтаешь прыгнуть с парашютом… – процедила жена так, что озябло во чреве. 
Теща была еще прямолинейней.
– Понты, чернуха, туфта. – сказала старая земляная крыса. – Гасконада д’Артаньяна на пенсии. 
– Вы не смеете! Это мечта!– взвизгнул и притопнул на старуху ущученный профессор и удалился в кабинет. 
Вошла жена с заваренными горчичниками. Иван Петрович покорно заголился.

– Как тебе Николенькина пассия? – спросила она, внешне абсолютно нейтральная, как сама Швейцария, но нейтралитетом не пахло. Она жаждала свары, как какая пособница фашистской Германии Румыния южных уделов СССР. 
– Невзрачная, серая мышь. Весь вечер заставлял себя улыбаться. – пизданул Иван Петрович. 
Прозвучало, как коровий колокол в серенаде Моцарта, и шутовские бубенцы в монологе Гамлета – издевательски.
Жена что силы огрела его раскаленным горчичником. Это было предупреждение симулянту на поле бескомпромиссных супружеских отношений. Завоняло жестокой дисквалификацией. Кажется, приходилось прыгать, чтоб не выкинули из привычного дерби…
Профессор провел самую ужасную ночь в жизни… Пил валерьянку.

По дороге в аэроклуб девчонка выдала отрывистый спич воодушевляющего содержания:
– Прыгать будем с вертолета. Надеюсь, старичка починили. Вечно что-то отваливается. Не ресурс, а ветхий завет... 
Не то придется с кукурузника. Не люблю кукурузник. Есть шанс зацепиться за хвост. Тогда шансов почти нет, – только резать стропы. 
Ищите облака? Не волнуйтесь, профессор, коли погода испортится, к вашим услугам вышка. Уже должны починить, а то заваливалась. Древная, как пизанская башня. С неё еще сталинские соколы гробились.
Но погода будет. Уж я чую. 
А если и кукурузник закапризничает, – ну бывает, так рванем на базу воздухоплавания. Там свои ребята, организуют нам воздушный шар. Прыгнем из лукошка, ха-ха. 
Лишь бы ветра не было и ясно. Но бывает, и ясно и ветра нет, а на высоте накинется болтанка. Или горелка заглохнет, – понесет-понесет, на деревья бросит. А то и на провода… А вообще безопасно. 
Будет погода, будет, не волнуйтесь. У меня глаз алмаз.
Ох, завидую вам! Первый прыжок, как первая любовь – не забудешь. Я на первом ногу в хлам. Полгода со спицами. Разве такое забудешь? А у одного на первом основной не сработал, вот где воспоминаний-то, смеху! 
Будет погода, будет…
А не будет, мы на военный аэродром махнем. Эти клали на погоду… Ну, военные… У меня там дядя главная шишка. Она Ан-12 подгонит. Красиво вырулим с открытой рампы, – высший класс! А еще можно внутри БМП десантироваться. Могу устроить… Что с вами, профессор?!
– Ваня!
– Дядя!
Так Иван Петрович получил первый инфаркт…

(с) Алексей Болдырев