Ездил надысь к маме на юбилей. Восемь утра. Схожу на горячий задымлённый перрон маленького депрессивного провинциального городка. На абсолютно пустой привокзальной площади беру такси. Таксист, заплывший жыром мрачный дядя, снимая с руля жывот и машину с ручника, внимательно на меня смотрит и говорит:
- Привет! Не узнаешь?
Я минут пять в него вглядываюсь:
- Если бы жира пудов пять стопить, и волосы из ушей на голову обратно вернуть, был бы сильно похож на моего лепшега корефана Колюню Амосова.
Он говорит:
- Вылазь нах!
Я говорю:
- Куда вылазь?! Вези давай, а то диспетчеру щас нажалуюсь. Уволят ведь тебя.

Ключ повернул, говорит:
- Ладно, хрен с тобой. Ща на роговскую свалку заедем, монтировкой по голове грёбну, и все дела. Деньги лучше ща все отдай, чтоб мне потом с твоим обезображенным трупом не возиться.
Я говорю:
- Ага, грёбну, щаз, как же! Ты у мамы своей разрешения спросил? Ты же без мамкиного разрешения даже пёрнуть боялся, не то что за яблоками слазить. А Нинка Смирнова? Что, не помнишь, как мне пришлось с ней всю ночь на сеновале вместо тебя кувыркаться, потому что тебе "мамка только до десяти разрешила"?! А?!

Как я из машины выскочить успел, не знаю.
Полчаса, гад, за мной по площади гонялся.
Оказывается, он на этой Нинке пятый год женат.
Не, ну мне-то откуда знать, если я там шесть лет не был?