Ровно 3 года назад, примерно в это же время, я лежала на операционном столе у хирургов 20-й больницы и задавала им вопросы, которые, как выяснилось, категорически нельзя задавать перед операцией. Иначе пиздец всему: тебе, врачам, и всем электроприборам в операционной. 

А откуда ж мне знать: какие там у кого суеверия, и где чего нельзя говорить, чтобы не вызвать Волан де Морта? Поэтому сначала я спросила у хирурга: "А эта вся мудянка - она вообще надолго?" 
Не, ну а что такого-то? Нормальный же вопрос.

Только почему-то в эту секунду замерла в углу бабушка-санитарка, которая катала там ватные шарики, и складывала их в железную кастрюльку, зависла в воздухе рука анестезиолога, за окном перестали чирикать воробьи, и в звенящей тишине раздался голос пожилого хирурга-армянина: "Блять. Вот теперь да. Определённо мы с тобой тут долго промудохаемся. Вот кто тебя за язык тянул? Зачем ты спросила То-Чего-Спрашивать-Нельзя???!!! Так бы разрезали тебя, плюнули, и обратно бы зашили. А теперь стопудово в тебе найдётся какая-то неприятная херь!"

Мне стало очень стыдно, и, дабы разрядить обстановку, я пошутила: "Ладно, будем надеяться, что я окажусь живучей, и не сдохну нечаянно у вас на столе".
Шутка оказалась ещё менее удачной, чем мой предыдущий вопрос. 
Потому что слово "Блять!" сказали хором все: хирург, бабушка с кастрюлькой, анестезиолог, и два ассистента. И посмотрели на меня как на предателя Родины. После чего хирург нервно скомандовал анестезиологу: "Да коли ты её быстрее уже, пока она ещё чего-нибудь не ляпнула!", а потом я очнулась уже в послеоперационной палате. Вся в каких-то трубках и в катетерах.

То, что изначально приняли за аппендицит - оказалось внематочной беременностью с разрывом трубы, и двухдневным текущим перитонитом как следствие. 
Меня потом всё отделение гинекологии ласково называло Лида Ди Каприо. 
Потому что выжившая.

(с) Л. Раевская