Не надо сгущать краски по поводу показушных фоторепортажей и депрессий за кадром. Ничего не изменилось. Дома ты мог быть каким угодно, но к выходу во двор должен был соответствовать существующему сетевому образу - домашние пятнистые тапочки переодевались на парадные с пушком и каблуком, на бигуди завязывалась лучшая косынка, ну а настоящие иконы стрит-фэшн ходили в гастроном в халате, но всегда с красной помадой и «Красной Москвой».

Мама тоже готовилась, как говорят подростки, «эпично» — стирка была мистическим ритуалом и продолжалась минимум 8 часов. Сначала на гигантской терке терли хозяйственное мыло, затем к его благоуханию добавлялась адская паста «Аэлита» — техническая замазка в пластиковых бочонках, которая разъедала металл и пальцы. К смеси добавляли 10-15 кг белья, а потом как ризотто ди марэ надо было непрерывно помешивать на медленном огне в течение пары-тройки часов. Готовый «бульон» переваливали в ванну где полоскали и выжимали насухо, опять промывали, но уже с синькой из аптеки и крахмалом из гастронома и снова выкручивали до изнеможения. Только после этого мама как каравай к правительственному борту несла белье на просушку во двор, где у каждой семьи была своя веревка и палка-подпиралка.

Все ведущие проекта «Ревизор» нервно курят перед дворовым народным контролем. Мама три года подряд держала титул чемпиона по версии «самых белых простыней». Пощады и уловок не было – цветное белье в те годы мы видели только в эротической сцене между Гошей и директором швейной фабрики из «Москва слезам не верит». Только хард-кор, только белый. К скатертям это тоже относилось. Поэтому самые хитрые и богатые сушили свои следы преступления дома.

Мама и сама старалась быть «белым листом» с закрытым профилем и котиком на аватарке. Даже авоськами никогда не пользовалась. Поэтому звездой сети не была, но и троллей не привлекала.

Высшая справедливость заключалась в том, что на в бан могли отправить и самую близкую коллегу по лавочке, за лайк общему врагу или наполеон с кремом на маргарине.

Да, кулинария – была вторым китом на котором держался недосягаемый титул топ-блоггера «Хозяйки». Поэтому у всех дам в летнем активном отдыхе были домашние заготовки. Закатывать меньше 20 кг за раз считалось дурным тоном. Каждая закатка длилась от Привоза и до следующего утра. Количество одних квашенных помидоров на душу населения, включая младенцев и язвенников, переваливало за полтонны на сезон. Детей заставляли перебирать, сушить и вытаскивать косточки. Один раз за какой-то смертный грех прабабка посадила нас тереть хрен в трехлитровый бутыль. Зачем семье, в которой из 7 человек шесть баб три литра тертого хрена для меня до сих пор загадка. Готовая продукция массово выкладывалась остывать на коридор как фотки с первого сентября в ленту.

Были и рекламные публикации. Тетя Клава продавала мед. Это было хуже контекста и спама. Каждый август она насильно приходила ко всем соседям в гости в обнимку с двумя бутылями. Сбежать было невозможно, притвориться аллергиками тоже. Тетя Клава была похожа на бегемотиху Глорию из первого «Мадагаскара», только переодетую в кримпленовое платье выше колена. Буквы Ч и Р в ее речевой клавиатуре западали последние 60 лет. «Луше, слушай, мине! луше мед, самый луший», — вещала она. Те, кто соглашался сразу, мог купить только один бутыль, кто сомневался — оставался с двумя. Заглянувший на кухню папа роковым образом полюбопытствовал, что за черная фигня там плавает. Тетя Клава захлебнулась от возмущения и схватилась за нож. Им она выковыряла со дна банки труп насекомого и обнесла им всех зрителей – «Луше пчелка –труженица тгудилась и в своем же тгуде погибла!» объявила она и разрыдалась. Пришлось брать два, соты и кусок прополиса.

Были и многочисленные тесты – «зарегистрируйся в нашем дворе и узнай каким животным ты был в прошлой жизни и кем будешь в следующей». Все это, независимо от желания зашедшего, публиковалось и моментально «перепощивалось». Чаще всего в них фигурировала красивая тетя Наташа и ее поклонники.

Наташа рисовала большие голубые тени до бровей, ставила на голове лаковую челку и рассказывала отцу, что идет на вечерние курсы кройки и шитья. Вернувшись сильно после одиннадцати, она нетвердой рукой рисовала в клетчатой тетради восьмерки, утверждая, что это будущий лифчик. Доверчивый папа соглашался и радовался дочкиному усердию – курсы были минимум 3 раза в неделю. Единственным плюсом, спасавшим Наташку от вечного бана был торт медовик. Вкуснее мы не ели никогда. Рецепт и сроки изготовления оставались страшной тайной. никто не мог застать ее за приготовлением, чтобы подсмотреть ингредиенты. Этим идеальным медовиком Наташка могла купить лайки всех жителей двора. В особенных случаях она выкладывала цукатами сверху имена именинников.

Ну и конечно были группы. Туда дворовые бабушки периодически добавляли всех женщин детородного возраста, разумеется без их согласия. А пострадавшие возмущенно пытались отписаться и выйти. Существовала закрытая детская группа, в которой можно было обсудить трудные ситуации и получить советы товарищей по несчастью.

Например, нас регулярно заставляли мыть полы на общей галерее. Это была повинность всех девочек двора. И если дома можно было особо не стараться, то открытый профиль общий коридор бабушка строго проверяла. Она каждый раз вычисляла трижды ли мы промывали пол или как лэи только дважды. Но реальная жизнь круче любых дворовых соцсетей.

Однажды жившие на далеких Черемушках родственники забрали сестру и меня в гости с ночевкой. Утром по дороге к трамваю, возле рынка мы увидели Наташку. На аллейке она покупала торт с раскладной табуреточки и сокрушалась: «Ну я тридцать раз просила — не надо украшать! Не надо ровный! Вот теперь опять все переделывать надо!» И пальцем скинула на асфальт роскошную кремовую розу. Наши взгляды встретились… В обмен на молчание мы не только получили пожизненный кусок антисанитарного медовика, но и еще один секретный Наташин лайфхак. Теперь, вместо того чтобы шуровать трижды шваброй по всему коридору, сестра стояла на шухере, а я из чайника обильно поливала все щели между досками. Бабушка нас даже хвалила за качество.

Лет через пятнадцать на семейных посиделках мы признались маме про обман с полами. Отсмеявшись, она рассказала, что в студенческие годы научила этому фокусу маленькую Наташку.

(с) Юлия Верба