Форд выбрал участок в 1 миллион гектаров по берегу притока Амазонки в восьмистах километрах от Атлантики и в 18 часах плавания от ближайшего бразильского городка. Затея Форда была вполне деловой – город при плантации каучуковых деревьев. Осуществление этой коммерческой затеи должно было происходить в духе идей Форда, то есть выполнять еще и миссию цивилизации. В джунглях Амазонки должен был вырасти город с современной канализацией, больницами, школами, теннисными кортами и гольф-клубом. В городе должны были отсутствовать бары и присутствовать сады и танцплощадки. Словом, Фордландия должна была стать символом фордовского капитализма – с высокими зарплатами, с принципами морального усовершенствования и с задачей принести процветание осчастливленной земле.

Но то, что прекрасно выглядело в теории, не работало в джунглях Амазонки. Вместо уютного города там выросло гниющее от влажной жары и кишащее лютыми насекомыми гнездо порока, по духу своему больше похожее на ранние городки Дикого Запада, где властвовал не закон, а сила.

Посланные Фордом американские и европейские менеджеры не могли заставить бразильцев работать постоянно, потому что большинство из них, получив первый заработок, немедленно исчезали, чтобы тут же его потратить. И они знали, что делали, потому что те, кто оставался, вскоре умирали: от укусов ядовитых змей, малярии, желтой лихорадки и десятков других тропических болезней.

В городе был введен сухой закон, но после дня работы в джунглях рабочие разбегались по барам и борделям, которые во множестве выросли за границами городка. Еженедельные танцы сопровождались еженедельной поножовщиной. Венерические заболевания грозили стать эпидемией. А меню в рабочей столовой, составленное из риса, хлеба и консервированных фруктов, довело бразильцев до бунта, во время которого они разнесли не только помещение столовой, но и весь находившийся поблизости транспорт.

Страшней всего была судьба европейцев и американцев, поставленных Фордом руководить его проектом. Несколько американцев сошли с ума. Один, например, бросился с лодки в самую середину скопища крокодилов. Главный менеджер проекта - норвежский капитан Эйнар Оксхольм - кончил тем, что сидел на террасе, непрерывно посасывая ром и равнодушно следя за тем, как на его глазах разлагается вверенный ему городок. Ему все же удалось уехать в Штаты, но под Фордландией остались могилы четверых его детей.

В 1929 году два фордовских посланца, шотландец Йохансен и немец Толксдорф, плыли по реке с заданием собирать семена каучуковых деревьев. Вместо этого они оба запили, высадили своего повара на необитаемый остров и закончили свой путь в бразильском городке Барра. Там Йохансен купил большой флакон духов и начал опрыскивать ими коров, коз и кур, крича: "У мистера Форда столько денег, что вы тоже можете себе позволить хорошо пахнуть".

Генри Форд был человеком чрезвычайно сильных чувств. Он был "одержим любовью к Томасу Эдисону, к идее культивирования соевых бобов, к антиквариату и к порядку. И он был одержим ненавистью к профсоюзам, к коровам, к Уолл-стриту, к Франклину Рузвельту и к евреям". Кроме того, Форд не любил и экспертов.

Среди нанятых им талантливых и энергичных людей не было ни одного агронома, ботаника и энтомолога, кто бы знал хоть что-нибудь про каучуковые деревья и их врагов в джунглях. Жуки, лиственные паразиты и тысячи гусениц, чьи огромные коконы опутывали ветви, как паутина, в несколько дней оставляли от деревьев одни голые стволы.

В результате джунгли, с некоторой помощью Великой Депрессии, быстро довели все это до распада. В конце 1920 годов компания Ford Motor вложила в Фордландию 20 миллионов долларов. В 1945 город был продан бразильскому правительству за 244 тысячи долларов.

Что же там пошло не так?