Самый сложный год в финансовом плане пришелся на мои 15 лет.

Денег не было, еды не было.

Осенью на даче мы с мамой накопали два мешка картошки. Это была наша инвестиция в зиму.

Мама отчаянно искала варианты подработки, приезжала домой, разбитая и уставшая, ложилась на диван плакать.

Папа пил. Где находил алкоголь и на что выменивал —не понятно. Продавать в доме было уже нечего.

Мама шипела в папу вечерами, думая, что я не слышу: "Лучше бы о дочери подумал, водку на макароны выменял".

Но я всё слышала.

И понимала.

И мне было страшно.

Казалось, что еще немножко, и мы станем умирать с голоду.

Штаны мои совсем износились, обувь чавкала, заикаться об этом было бесполезно — только добить маму бесконечным списком незакрытых потребностей.

В тот день мама пришла домой рано и объявила побелевшими губами:

— У меня украли деньги.

— Какие деньги?

— Я заняла, а у меня из кошелька вытащили.

— Как? Где? Когда?

— Это важно? — зло спросила мама.

И легла. По дому разнесся стойкий запах валокордина. Она тяжело дышала.

Нет, не важно.

Важно лишь то, что мы теперь не просто на нуле, а в минусе.

Я пошла на кухню, сварить картошки на ужин. Еда меня успокаивала.

Особенно когда меня трясло от страха.

Ночами в тот период я долго не могла уснуть, мысли об ужасах безденежья безжалостно атаковали.

От недоинформированности, наивности и недалёкости я совершенно не учитывала имеющихся активов (дача, квартира), в моем понимании было так: как только закончится еда, мы просто ляжем и умрём.

Ведь нет того телефона, позвонив по которому можно сказать, что по вот такому адресу нечего есть, и тебе привезут пельмени.

И почему-то я чётко помню, что мне было сильно стыдно.

Очень хотелось скрыть, что денег нет, изображая беззаботность.

И как-то особенно обидно было замечать у одноклассников новые портфели, сапоги и кофты.

Меня это триггерило.

Слово такое модное —триггер.

В переводе означает: цепляло, било по мозолькам.

Помню, что было самое начало февраля.

Я смотрела в окно на угрюмую бесснежную мглу и чистила картошку.

Почистила девять картофелин. По три на каждый рот. И поставила варить.

И тут...

Я импульсивно решила пересчитать оставшуюся картошку. Чтобы понять, сколько времени у нас на неголод.

И пересчитала.

Получилось что-то около 300 картофелин.

Если есть только картошку каждый день, то хватит на целый месяц. А если есть не по три, а по две картошки - то на два. А если есть не каждый день...

Меня это успокоило.

Два-три месяца гарантированно есть, что есть.

Это хорошо.

Это время, за которое что-то непременно изменится к лучшему.

Обстоятельства.

Или я.

В ту ночь я заснула легко и крепко.

Дальше я стала думать.

Мне 15. Кто может взять меня на работу? Неофициально.

Помыть пол (я умею), принести что-то (я сильная), присмотреть за кем-то (я ответственная) или что-то в этом роде. Может, на рынке?

Маме говорить ничего не стала. Скажу, если найду подработку. А если не найду - зачем ее расстраивать?

Я стала искать. И пересчитывать дни в картошки.

Я была очень стеснительная девочка, сложно вступала во взрослую коммуникацию, плюс подросковые прыщи, щедро и хаотично заполонившие мое лицо, заставляли меня ходить, низко опустив голову.

Но картошки каждый день оставалось все меньше. И это заставляло меня стучать в палаточки на рынке и спрашивать:

— А вам не нужны помощники?

Когда картошек осталось чуть меньше двух сотен, я нашла тетю Клару.

Она работала на Домодедовском рынке, торговала конфетами.

Не самый ходовой, но веселый товар.

У тети Клары был роман с грузином, который торговал овощами на другом конце рынка.

Тетя Клара бегала на свидания, а меня оставляла дежурить вместо себя.

Платила конфетами и сезонными овощами от ухажера. В зарплату входило условие - хранить тайну.

Если спрашивали про Клару, полагалось отвечать, что у нее крутит живот.

Клара обесценивала любовь до диареи, чтоб никто не догадался. Хотя рынок — это маленькая мафия, там ничего не скроешь, и когда я на вопрос соседок отвечала про живот, все понимающе хмыкали и шутили, что живот ее болен гогиной (производное от ангины и Гоги).

Меня устраивало. Я сидела в теплой палаточке с обогревателем и делала уроки. С карамелькой за щекою. Домой приносила шоколад, зелень и иногда мясистые помидоры.

Сначала врала маме, что угостили.

Потом призналась.

Мама рыдала в голос.

Моя дочь - отличница, красный диплом - на рынке! В грязи!

— Почему в грязи? — защищала я чистоплотность тети Клары, — там чисто и тепло.

Я проработала там сто картошек. Ой, то есть чуть меньше месяца. Потом мама нашла работу, а тетю Клару уволили за то, что она крутит хвостом, а конфеты не продает.

А еще мы с мамой поехали на дачу и рано посадили новую картошку. Потому что была ранняя весна.

А я ещё — хоть и ненавижу возиться в земле - посадила грядочку с укропом.

Я очень благодарна тому опыту и мешку картошки.

Я так много поняла в свои пятнадцать.

Неопределенность пугает сильнее, чем голод.

Если я не могу изменить общую неопределенность, я могу создать прямо в ней островок определенности — например, посчитать свою картошку.

Картошка - это ресурс.

Плохая новость: он ограничен — мешок, всего мешок.

Хорошая новость: он есть. Мешок! Целый мешок!

Можно учиться питаться меньше и реже, и растянуть свой мешок картошки на подольше.

А можно искать возможности дополнить мешок новой картошкой, превозмогая комплексы и обнаруживая в себе смелость, которую раньше даже не подозревал.

Чем меньше картошки, тем ты смелее и находчивее. Тем яростнее ты решаешь проблемы, открывая для себя самого себя. Я и не подозревала, что я такая крутая, в относительной сытости это было не очевидно.

Когда совсем сложно, открывается второе дыхание и дополнительный ресурс. Я знаю это точно, я несколько раз проходила точку предельной паники и неподконтрольности ситуации.

Двадцать лет прошло, а меня до сих пор успокаивает мысль о том, что внутри живет суперсила, просто ее нельзя использовать вхолостую.

Это как поливать грядку с укропом в дождь. Глупо же. И перелить можно. Лучше дождаться, когда земля засохнет — и полить благодарную почву.

И наслаждаться тем, как воспрял укропчик.

А еще... Я ведь именно тогда научилась готовить. Стотыщмильонов блюд из картошки.

Вареная, жареная, тушеная, печеная, в мундире...

Потому что фишка в том, что назло любым обстоятельствам нужно уметь вкусно жить. Поджаристо, с маслицем сливочным, податливо обволакивающим шероховатую горячую картофелину, с укропчиком.

Кстати, тем летом был какой-то сильнейший ураган и катаклизм с заморозками летом. Мы боялись за урожай и за картошку. Но все обошлось.

И мой укроп выстоял и даже прическу не испортил. И был зелененький, веселый и лохматый, вопреки всем обстоятельствам.

Я, наверное, с тех пор по жизни немножко укроп...

(с) Ольга Савельева