Однажды в "Пятрочку" завезли водку по сто пятьдесят девять рублей. Я напился прямо с утра. Уехал в город. Встретил на Компросе очень высокую и крепкую девушку. Её габариты потрясли моё воображение. Потрясенный, я подошел к ней и сказал: "Охуеть, какая ты большая! Ты просто огромная, ты знаешь? Ты - Джомолунгма! Ты - башенный кран среди "вороваек". Ты просто...". Продолжить метафорический ряд я не смог. Девушка ударила меня кулаком сверху вниз, и я повалился под липы. Потом она привела меня в чувства, мы помирились и пошли к ней в гости, чтобы выпить коньяка. Мы помирились, потому что я сумел закончить метафорический ряд. Я сказал:

"Ты просто богиня, Артемида, Киприда, из пены морской выходящая!" Со мной были двое моих приятелей, а она позвала подруг. Её подруги тоже оказались статными и высоченными, а мои приятели напоминали меня. Пьянка затянулась на сутки. Что характерно - застолье протекало без флирта, влажных взглядов и других двусмысленностей. Потому что пили не парни и девушки, а хоббиты и эльфы. Межрасовая дипломатическая встреча, понимаете? После этой попойки я твердо решил, что больше никогда не буду злить огромных девушек.

Через две недели я напился снова.

В "Пятрочке" продавали портвейн по пятьдесят девять рублей, и я не устоял.

Я купил три бутылки и выпил две из них возле ноутбука, из которого пел Курт Кобейн. Потом я вышел на улицу, где увидел заглохшую машину, которую стал толкать.

В машине сидел Дима - мой сосед и ветеран Чеченской войны. От меня он узнал про портвейн за пятьдесят девять рублей и тоже не смог устоять. Говоря образным языком, мы решили лежать рядом. Вскоре Дима напился (мы пили у него дома) и достал тетрадку. Прочел мне пятнадцать лирических стихотворений для затравки. Дальше он собирался прочитать еще тридцать патриотических, но я прикинулся очень пьяным и симулировал падение. Падение получилось натуральным, потому что я разбил голову о край стола и отрубился. Дима увидел кровь и обезумел. Он подумал, что я умер, и струсил, что его посадят за убийство. Чтобы этого не произошло, Дима погрузил меня в машину и отвез в лес, где стал рыть могилу, но устал и уснул на переднем сиденьи. Примерно в это же время в багажнике очнулся я. Не имея возможности выбраться, я стал кричать и пинать ногами в разные стороны. Эти действия привлекли внимание девушки, которая ехала на велосипеде неподалеку от моей могилы. Когда она открыла багажник, увидела мою разбитую голову и неглубокую яму с красноречивой лопатой поблизости, то сразу позвонила в полицию. Я не успел ей ничего объяснить, потому что пинки меня утомили, и я снова впал в забытье.

Окончательно мы с Димой проснулись в полицейском участке на Подлесной. Естественно, в разных камерах. Наши попытки логично объяснить следователю действительные события злополучной пьянки встретили бетон непонимания. Этот бетон нам удалось преодолеть только через сутки, когда оперативники привезли Димины стихи и столешницу, о которую я разбил голову. Более тупых диалогов, чем те,

что происходили со мной на Подлесной, я не слышал никогда. С Димой мы больше не выпиваем. Он понял, что мне не нравятся его стихи, а я понял, что он не готов нести ответственность за моё убийство. Я решил, что больше ни за что не буду пить... портвейн за пятьдесят девять рублей.

(с) Павел Селуков