Азарт - страшная вещь. Сужу по собственному опыту; пал я его жертвой вкупе со школьными товарищами в десятом классе. Мы тогда играли в карты. Не на что попало, а в основном на марки, монеты, да многое другое, нередко являющееся предметами "семейной гордости". Игры протекали страстно, с эпизодическими мордобоями и непременной установкой будильника, дабы безоговорочно оборвать игру по его звонку: Ведь тот, кому не повезло, стремился отыграться во что бы то ни стало, а так - звонок, партия прервана, карты на стол, каждый забирает из банка свое и "до потом".

Большой помехой в деле были наши родители и, в попытках представить происходящее поневинней, мы изголялись как могли: Кукарекания, кудахтания, блеяния и мычания принадлежали в числе прочего к излюбленнейшим дезинформационным мерам, но это плохо помогало; тучи над нашими головами сгущались, родители что-то замышляли, ведь в домах постоянно пропадали собственные и появлялись чужие вещи. И тогда мы придумали отчаянный, немедленно же примененный на практике способ.

Во время очередной игры дома у Гоги, до нас донесся звук открываемой входной двери. Все четверо, как по команде, мы попрятали в сумки стоящее на кону и быстро разделись кто по пояс, а кто и до трусов (никакой личной инициативы, все решил брошенный загодя жребий). Заслышав приближающиеся шаги, мы бросились одеваться, как если бы были
застигнуты врасплох и, как и было задуманно, предстали перед глазами Гогиной мамы в наинелепейшем виде. Особенно "получилось" у Гоги, пританцовывающем на одной ноге, в попытке попасть другою в штанину.

Вид полуголой четверки с раскрасневшимися (от азарта, но мама ведь подумала иначе) харями заставил гогину маму побледнеть, замерев у входa в комнату и тихо, не сказав ни слова, притворить за собою дверь. Маму было жалко, но нам показалось, что на этот раз мы добились своего.

Однако события обернулись неожиданным зигзагом:

Для начала у всех нас вдруг поисчезали комплекты игральных карт; пришлось покупать по новой и прятать.

Затем сами собою стали появляться в домах книги и вырезки из журналов о пагубности гомосексуализма, при этом бесследно исчезли безобидные на первый взгляд статуэтки Петра Ильича Чайковского и знаменитого античного Дискобола, пластинка Queen, настенный плакат-календарь, изображающий разрывающего пасть льву Самсона, томик по сексопатологии и даже пластмассовый писающий мальчик с двери туалета.

Кроме того одному из нас родители дали вдруг добро на покупку мотоцикла и даже поучавствовали в приобретении (лучше, чтобы сын навернулся на мотоцикле, чем стал педерастом). Другой же, подготавливаемый прежде к поступлению в "мореходку", оказался под прессингом собственного дедушки, высокопоставленного флотского офицера в отставке, принявшегося вдруг агитировать внука забыть морскую романтику
и поступить в "нормальный" институт. Самым потрясающим были клятвенные заверения морского волка отмазать внука от армии в случае провала на вступительных экзаменах.

Но самое главное - в наших домах вдруг сами собою стали образовываться девушки;
все как одна - дочери подружек наших матерей. Особенно врезалось в память случившееся с Гогой. Первый Гогин вариант был отвергнут им по-кавказски темпераментно: "Чем с таким крокодилом - уж лучше с одноклассником!". Но вторая кандидатша оказалась настолько бронебойной, что Гога в первый же день потерял голову и даже наш общий приятель Фил разлюбил на время Лен***ву.

Это была, безусловно, ЖЕНЩИНА! Одни только помышления о НЕЙ задрали на порядок частоту ночных поллюций в кругу "перевоспитуемых малолетних педерастов". Гога стал неотъемлимым гостем на всех наших сборищах, потому как повсюду появлялся теперь только с НЕЙ. Наши подружки и одноклассницы кривили рты в ее присутствии, всем видом демонстрируя торжество красоты душевной над физической..

Что и говорить, сам факт ее присутствия на одном из последних картежных игрищ выбил нас из колеи настолько, что мы ходили и отбивались чем ни попадя, забывали очередность и даже не завели непременного будильника.

Родители наши радовались несказанно, ведь программа полового воспитания приносила долгожданные плоды. Впрочем не одна программа. Гогина знакомая тоже решила поучавствовать в плодоношении, ошеломив его в один из дней известием о надвигавшемся отцовстве. Гогина мама, узнав об этом, побледнела и осела на пол не дойдя до табуретки.
Отец же, одобрительно и грозно сверкнув черными, как грузинская ночь
глазами, молвил только:
- Маладэц! Нэ пэдэрас! Жэнис!

Собственно и все.
Гогина свадьба праздновалась с нехарактерным для Питера размахом:
Несколько сотен гостей включая бесчисленную родню, гульбище чуть не до утра в ресторане "Невский", разливы вина, коньяка и водки, кавалькада такси до домов и гостинниц, невиданное море цветов.

Гога был первым из нас. Он женился, едва поступив в институт. И исчез для нас навсегда, зажив новой, правильной жизнью, в которой не осталось уже места для азартных игр, раздолбаев-приятелей и многого другого, что заставляет улыбнуться даже по прошествии многих лет.

(с) Михаил Левин