Новогодняя ночь... Что может быть прекрасней! Звёздное небо, мороз, луна ярко освещает дальние сопки и чистейший, девственно нетронутый снег, россыпью алмазной крошки лежащий вокруг.
- Эххх, красота, блять! - выглянув в окошко кабинета, философски вздыхает капитан Бутенко, командир Богом и начальством забытой погранзаставы, расположенной на бескрайних просторах Камчатки.
Истомилась душа капитана. О том ли он мечтал несколько лет назад, когда в парадной форме, с новенькими золотыми лейтенантскими погонами печатал шаг на плацу родного погранучилища. Блестящий офицер, удачная карьера, стремительный взлёт по служебной лестнице, в перспективе должность командующего погранвойсками КГБ СССР, а то и - в самых смелых мечтах — пост САМОГО, Председателя КГБ СССР! Щазззззззз! Жизнь глумливо сунула под нос пресловутую комбинацию из трёх пальцев. Действительность оказалась более суровой. Скоропостижный брак с первой подзалетевшей от него студенточкой, медвежий угол, куда его загнали по распределению, повседневная рутина и суровый быт защитника государственной границы с дежурствами, нарядами, выяснениями отношений с местным, давно и безнадёжно спившимся населением, отдельным представителям которого вверенный ему контингент с завидной периодичностью чистил раскосые и вечно пьяные еблеты. Наиболее небрезгливые и замученные спермотоксикозом бойцы вовсю «пользовали», несмотря на страхолюдный внешний вид и угрозу «намотать на болт», женскую часть немногочисленных жителей посёлка. Житьё в пусть и командирской, но не видавшей ремонта НИКОГДА квартирке, развлечения типа «пьянка-охота-рыбалка» давно набили оскомину. Перспектива карьерного роста на графике жизни стремительно приближалась к оси абсцисс, глумливо застряв где-то на точке ниже единицы по оси ординат, делая вероятность получения вожделенного майорского звания максимально приближённой к вероятности обнаружения гнезда кукушки, и выражалась ёмкой народной идиомой «от хуя уши». Заебали скудные припасы, доставляемые редкими вертолётами с Большой Земли. Заебал и приварок в виде оленины, ягод, грибов и красной икры. Заебала обожаемая и вечно зудящая сука-супруга, не пропускающая ни одного прибывающего на заставу членоносца, о чем не ведал, аки младенец невинный, только сам Бутенко. В общем, жизнь казалась беспросветной, как погон прапорщика Сердяги. Не грела сердце и полученная от командования благодарность за отлов напуганных до смерти японских рыбаков, которых суровый шторм, не признающий государственных границ и суверенитетов, загнал в ближайшую бухту. Все попытки контрразведки пришить им шпионаж потерпели сокрушительное фиаско, и труженики моря узкоглазой и желтолицей державы были просто отправлены на родину. Полученную небольшую премию Бутенко частично просто пропил с офицерским составом, за что получил порцию благотворительных пиздюлей от второй половины ячейки общества, Светки. На другую часть премии отчаявшийся капитан приобрёл пару жутко дефицитных туфель-«лодочек» для неё же, однако получил бонус в виде тех же пиздюлей, поскольку туфли оказались фатально велики и никому, даже супруге прапорщика Сердяги, женщине поистине необъятных статей, оказались не по размеру. Словом, Фортуна, весьма блядовитая дама, повернулась к капитанскому лику, образно выражаясь, тылом.
- Ёптыть, - глубокомысленно подвёл итог грустным размышлениям Бутенко, жалуясь то ли ходикам, висящим на стене, то ли портрету Дзержинского. «Железный Феликс» молчал, направив суровый взгляд серо-стальных глаз в точку на противоположной стене. Капитан, вздохнув, налил полстакана спирта, выпил, закусил «мануфактуркой», т.е. рукавом кителя и, накинув тулуп, пошёл проверять караулы. Караулы, как ни странно, не спали. Бойцы довольно бодренько топтались на своих постах, изредка пытаясь отколупнуть замёрзшие сопли. На КПП Бутенко немного задержался, поскольку туда приближался абориген с бутылкой спирта в руке. Изредка возможный предок сиу, апачей, могикан и прочих Чингачгуков прикладывался к бутылочке и блаженно крякал.
- Эй, чукча, дай глотнуть! - крикнул ему Бутенко, поскольку мороз уже начал пробирать капитанское тело, залезая под тулуп и нахально пощипывая нос.
- Пасол ты нахуй! - вежливо отозвался абориген и моментально завалился в первый же ни в чём не повинный сугроб.
- Вот, что, боец, - обратился Бутенко к стоящему на КПП рядовому Хачатряну, чей длинный нос высовывался из воротника тулупа и имел чудный цвет «спелый баклажан».
- Ест, таварыщ капитан! - бодро засипел рядовой.
Бутенко потопал в казарму. Свободный от несения службы личный состав, получив на праздничный ужин сверх программы по нескольким печенюшкам и паре конфет, безмятежно спал, судя по бормотаниям, снилось им отнюдь не светлое коммунистическое будущее, а бабы, водка и «дембель».
Капитан побрёл в Ленинскую комнату. Там, за бутылкой спирта и нехитрой закуской в виде вяленой оленины коротал время его замполит, тоже капитан, по фамилии Карпекин, которого за вредность и фирменную замполитскую туповатость личный состав ласково величал за глаза Дустом.
Мутным глазом глянув на руководство, Дуст кивнул на свободный стул.
- Садись, командир. «Спиртянское» буш?
Бутенко присел к столу, налил себе «огненная вода», выпил, поморщился, медленно зажевал кусочком тёмно-коричневой оленины. Пили, почему-то, молча, поскольку беседовать было практически не о чем. Литр спирта стремительно подходил к концу.
- И что за жизнь, ёбтыть? Им, - Бутенко поднял лицо к потолку, - хорошо! Сидят себе в тёплых, блять, квартирах, «оливье» под «Столичную», суки, хавают, а тут...
- Даааааа, и не говори! - поддержал беседу Карпекин. - Но наша Партия и Генеральный секретарь Юрий Владимирович Андропов поручили нам охранять рубежи нашей великой советской родины, и никуда от этого нам не деться!
- А, брось! - поморщился Бутенко — Не на политзанятиях находишься!
- Хули, а о чём говорить-то? - удивился замполит.
- Ну, хочешь, давай о бабах, что ли?
- А, по барабану!
- Гы! Тут жинка Сердяги знаешь, что отмочила? Приходит муж её с блядок, снимает, значит, форму, ну, а кальсоны, стало быть, наизнанку одеты! А она же его с утра сама одевала, поскольку накануне сильно он с нами спиртяжкой злоупотребил! Короче говоря, выгнала она его на мороз в одном исподнем! Так и наматывал вокруг дома круги по морозу, что твой космонавт Джанибеков, пока не сжалилась она, не впустила. А ведь мог бы и яйца отморозить!
- Гы! - давясь со смеху, уронил голову на руки Бутенко.
- А знаешь, - продолжал, хохотнув, весёлый замполит, - Светку тут застукали на питомнике, с кобелём любовью... - и осёкся, врубившись, что пизданул лишнее.
Повисла неловкая пауза. От выпитого спирта Бутенко соображал медленно, но Светка... Еб твою мать, ЕГО Светка! Не может быть!
- Пиздишь, сука! Убью!!!! - глаза капитана начали наливаться кровью, - Наверно, сам её ебал, гандон ебучий? - рука Бутенко потянулась к кобуре, пальцы отстегнули ремешок, в руку легла ребристая рукоять «Макарова». Дрожащими руками он снял пистолет с предохранителя, передёрнул затвор и наставил ходящий «восьмёркой» ствол на бойца политического фронта,- Рассказывай, а то убью!
- Сергеич, да ты что!? - чуть не со слезами в голосе заверещал замполит.
- Колись, падла! Ебал Светку?
- Да, ебал, ебал!
- А в рот брала!
- Да, да, брала! И в жопу дала! Два раза даже! - запричитал главный идеолог заставы.
Глаза начальника заставы налились кровью, мышца щеки задёргалась в нервном тике.
- Сука!!!
«Бум!» - глухо раздалось в кабинете. Замполит, посередине лба, которого как будто открылся третий глаз, грузно, как куль с гавном, рухнул на пол.
«Пиздец!» - промелькнула в моментально протрезвевшей капитанской голове первая здравая мысль. «Полный пиздец!!!» - догнала её вторая, не менее здравая. В воображении капитана, как в ускоренной съемке пронеслись картинки. Вот он докладывает о ЧП вышестоящему начальству, вот томится за решёткой в ожидании приговора, вот военный трибунал приговаривает его к «вышке».
«Пиздец, пиздец!» - стучала в висках молоточками кровь.
«Пиздец, пиздец!» - отмечали ход времени часы.
Капитан помотал головой, опять накинул тулуп, вышел на улицу. Край солнца уже показался из-за ближайшей сопки, окрасив снега в нежно-розовый, как попка младенца, свет. Зарево над сопкой сверкало, как окна борделя в день получки. Не зная зачем, Бутенко, покачиваясь, подошёл к КПП. На посту стоял уже другой караульный, рядовой Кимельман, загремевший в армию со студенческой скамьи за хроническое распиздяйство, несмотря на многочисленные ходатайства сердобольной родни.
- Как он? - кивнув на сугроб, спросил капитан, имея в виду «подснежника» - аборигена, который, по идее, должен был дойти уже до состояния мамонта в вечной мерзлоте.
Караульный не успел ответить. Сугроб, зашевелился, из него показалась рука с бутылкой, потом выбрался и сам руко- и бутылковладелец. Сладко потянувшись, как будто вылез из перины, чукча с удовольствием приложился к горлышку «пузыря» и бодро пошкандыбал в сторону посёлка.
- Ни хуя себе! - вырвалось у караульного.
Капитан развернулся и направился к себе в кабинет. Зачем? Он и сам не знал.
Не знал ответа вездесущий портрет первого чекиста страны, не знали ответа штабные документы на столе. Капитан задумчиво достал «ПМ» из кобуры. «А может быть... А? Одно нажатие, и всё... К чёрту такую жизнь, к чёрту!»
Раздался скрип двери. На пороге, в распахнутой шинели и надвинутой на глаза ушанке, возникла фигура... замполита. Пошатываясь и оставляя снежные следы на ковровой дорожке, он проследовал к столу начальника заставы и устало плюхнулся на приставленный стул.
- Слышь, командир, а что мы вчера термоядерное такое пили? Уж очень башка трещит, блять!
Бутенко вытаращил глаза и привстал с кресла. Может, несколько секунд, а может, бесконечность разглядывал он своего зама, после чего, странно охнув, мягко стёк на пол...

* * *
Конец этой загадочной истории по сей день хранится в Главном Управлении кадров под большим секретом.
Начальник заставы, дабы не поднимать шума, был уволен из ПВ за полное служебное несоответствие.
Вылеченный замполит, у которого пуля прошла аккурат между двумя долями головного мозга, прошёл военно-врачебную комиссию и был уволен на «гражданку» с обтекаемой формулировкой «по состоянию здоровья».
Чукча, ночевавший в сугробе, жив и здравствует по сей день.