Ничто не предвещало беды. Более того, с самого утра Ивана Денисовича не покидала какая-то непривычная легкость и уверенность в каждом шаге. Все тело Ивана Денисовича заполнило то самое искристое, щекотливое ощущение, что, как правило, зарождается в человеке в предчувствии грядущего праздника.
И как не хмурил брови Иван Денисович, глядя на свое намыленное отражение в треснувшем зеркале в ванной комнате, ощущение никуда не пропадало. С этой же беспричинной приподнятостью Иван Денисович позавтракал бутербродом и стаканом растворимого кофе, просматривая утренний выпуск новостей, посвященный очередной волне банкротства банков и падению курса национальной валюты.
Иван Денисович буквально физически ощущал, что его тело, наперекор привычке и сложившимся обстоятельствам, наполняет мощная волна оптимизма, но виду старался не подавать.
По обыкновению Иван Денисович тяжело вздохнул, прощаясь с женой перед тем, как отправиться на свою утомительную, давно опостылевшую ему работу. Сделал он это чисто машинально, ибо вздыхать ему вовсе не хотелось.
- Не хмурься, Ванюша, - сказала Валентина Наумовна, тучная сердобольная женщина, с которой Иван Денисович прожил душа в душу ни много ни мало двадцать семь лет, – Все будет хорошо. Переживем мы этот кризис. И не такое видали.
- Я не хмурюсь, Валя, – коротко ответил Иван Денисович.
Он на секунду застыл в дверном проеме, раздумывая поведать жене о своем предчувствии, но так и не решился сказать ей что-либо.

Старый автомобиль Ивана Денисовича неожиданно завелся с пол-оборота и медленно покатил по пробуждающемуся спальному району. Иван Денисович выезжал на работу за два часа до её начала, хотя ехать было минут двадцать - двадцать пять при благоприятной обстановке на дорогах. Просто, таковой обстановки Иван Денисович не помнил уже давно. Как правило, один из немногих мостов соединяющих бесконечные гектары спальных районов с центром города намертво вставал в пробку по причинам, в основе которых лежало, прежде всего, обычное человеческое невежество, свойственное согражданам Ивана Денисовича. К невежеству Иван Денисович привык давным-давно, и поэтому не видел ничего дурного в выезде на работу за два часа до ее начала.
Местами поскрипывающий и хромающий попеременно то на переднюю, то на заднюю ось «Опель» заполнила тревожная музыка – эдакие меланхоличные фортепианные аккорды, которые по обыкновению используют в кинематографе для того, чтобы предупредить зрителя о надвигающейся опасности. Проехав пару кварталов, Иван Денисович все же решил переключить свою любимую радиоволну, транслирующую классическую музыку. Других радиоволн Иван Денисович не знал, поэтому просто легонько крутанул колесико настройки магнитолы. Из динамиков заблеял странный голос: «Какая радость, когда человек слышит слова растамана… Какая радость, когда человек что-то слышит». Кто такой растаман, Иван Денисович не знал, но почему-то с особым энтузиазмом воспринял эту песню. «И действительно, какая же радость когда человек что-то слышит», - думал он, покачивая головой в такт песне, исполняемой в доселе неведомом ему стиле.
Мост оказался непривычно пустым. Не оказалось на нем ни громоздких фур, ни маршрутных такси, ни простых легковушек. Никто не сигналил Ивану Денисовичу, никто ему не хамил. Не поджимал, не подрезал, не обгонял по пешеходной зоне. «Что-то тут не то, - думал Иван Денисович, - Может, часы перевели, а я не в курсе…»
С легкой тревогой в сердце Иван Денисович добрался до центра города за десять минут.
Тучи, которые в последнее время все чаще сгущались над исторической частью города, цепляясь своими рыхлыми боками за золотые кресты Печерской Лавры, в сегодняшнее необычное утро довольно быстро рассеялись. Нежный солнечный свет заполнил уютные улочки и бульвары. Яркая зелень, проступившая на ветках после угрюмой зимы, неожиданно бросилась в глаза Ивану Денисовичу, привыкшему рассматривать по дороге на работу разве что рекламные растяжки да зеркала заднего вида. «Какая же красота кругом! - давался диву Иван Денисович, - Ведь и вправду, не заметил, как наступила весна…»
Иван Денисович без труда припарковал машину возле здания, где находилась его работа, и глянул на часы. До начала рабочего дня оставалась уйма времени.
Свободным временем Иван Денисович распоряжаться не привык и поэтому не знал, куда себя деть. Послонявшись без толку по утренним улицам, он решил зайти в первый попавшийся «Кофе-Хаус». Иван Денисович хорошо помнил это место. Когда-то здесь располагалась детская библиотека, куда он приходил, будучи еще жизнерадостным школьником с Бессарабки. Библиотека носила имя Антона Семеновича Макаренко, известного той самой парадоксальной любовью к детям, которая свойствена только истинным великим педагогам.
Иван Денисович заказал себе кофе с молоком и развернул бесплатную, но интересную газету, предлагаемую посетителям на входе в кофейню. В уютном зале было немноголюдно. Сказать точнее, не было никого, кроме двух официантов и самого Ивана Денисовича. Он вскользь пробежался по едким заголовкам. Газета волнующе приятно пахала свежей типографской краской и лишь усиливала в Иване Денисовиче некое сладостное томление и жизненный оптимизм. Передовица, как водится, была посвящена перебранкам правительства, парламента и президента. И правительство, и парламент, и президент красноречиво и аргументированно повторяли взаимные обвинения по поводу сложившейся ситуации в адрес друг друга. Не найдя ничего нового в вышеупомянутой красноречивой аргументации, Иван Денисович прочел несколько заметок из криминальной хроники, посвященной в основном участившимся случаям самоубийств в метро. Попивая кофе с молоком, Иван Денисович читал о том, как топ-менеджеры обанкротившихся компаний бросаются под колеса подземных поездов.

«Какое чудесное утро, - думал Иван Денисович, - Какой вкусный тут готовят кофий». Дочитав газету, он неспеша отправился на работу. «Какая радость, когда у человека есть работа,» - продолжал себе думать Иван Денисович, и эти мысли в его голове как-то сами собой озвучивались тем самым странным голосом, который он услышал сегодня по радио. Шаркающая кавалеристская походка Ивана Денисовича приобрела невероятную легкость, на лице его впервые за долгое время засияла улыбка.
На работе царила невероятно напряженная обстановка. День за днем коллег Ивана Денисовича, опытных специалистов разных категорий, да и просто хороших людей, увольняли. Это обстоятельство заставляло людей все больше уходить в себя, молчать и много работать, демонстрируя свою незаменимость. То же самое делал каждый день и Иван Денисович.
После того, как он в третий раз тщетно пытался разложить пасьянс «Косынка», в кабинет вошел начальник Ивана Денисовича господин Марьяшин. Господин Марьяшин выглядел взволнованным и злобно играл желваками.
- Доигрались, бля! – коротко сказал господин Марьяшин.
- Что случилось, Эрнест Леонидович? – испуганно спросил Иван Денисович.
Нижняя губа Эрнеста Леонидовича задергалась, а к лицу прилила кровь, отчего оно стало еще сильнее сочетаться с его нежно-розовой рубашкой.
- Пошли – еле выдавил из себя господин Марьяшин.
«Ну, вот тебе и раз,» - только и подумал Иван Денисович.

Войдя в кабинет директора компании в сопровождении господина Марьяшина, Иван Денисович тут же ощутил крепкий сивушный дух, видимо не покидавший это просторное помещение вот уже несколько недель.
- Всех уволю! – приветствовал вошедших Троегуб Сергей Степанович, жизнерадостный обрюзгший мужчина среднего возраста, день за днем терявший свою жизнерадостность на протяжении последних нескольких месяцев.
- Всех у-в-о-люююю... – повторил на распев Сергей Степанович и крутанулся на офисном кресле вокруг своей оси. После чего встал и начал изображать некий танец, отдаленно напомнивший Ивану Денисовичу чечетку по-флотски.
- Уволю! Уволю! Уволю! – продолжал напевать директор, по-бродвейски выкидывая вперед руки с растопыренными пальцами.
В этой зловещей жизнерадостности директора, Иван Дениович почувствовал влияние того самого крепкого духа, не покидавшего Сергея Степановича уже долгое время.
Директор резко прекратил пляску и присел на краешек письменного стола.
- Шульга, ты деньги от абразивщиков получил? – спросил он уже спокойным тоном, обращаясь к Ивану Денисовичу.
- Получил, Сергей Степанович, - коротко ответил Иван Денисовчи.
- Так. Получил, это понятно. Семьсот тысяч бакинских кэшем?
Иван Денисович утвердительно кивнул.
- Так. Понятно. Ну, и что ж ты с этими деньгами сделал? Как обычно перевел в «Укрпромбоксит»?
На спине у Ивана Денисовича выступил холодный пот. Он действительно получил деньги. Как водится, их принес в чемодане угрюмый человек из «Абразивных кругов A.D.A.». Деньги Иван Денисович пересчитал и положил в сейф у себя в кабинете. Хотя он немного и волновался, но все же решил подождать остатка суммы и уж потом переводить их на счет фирмы в «Укрпромбоксите».
- Я…я… это... – начал, заикаясь, Иван Денисович, – Я деньги еще не перевел. Я переведу. Я думал дождаться остатка суммы.
- Так где же деньги-то? – воскликнул Сергей Степанович.
- Деньги в сейфе. У меня в кабинете, – ответил Иван Денисович, приготовившийся проваливаться сквозь землю, предварительно пробив своим хрупким телом бетонные полы десяти этажей под кабинетом директора.
Господин Марьяшин зло сверкнул глазами на Ивана Денисовича и поркаснел до такой степени, что его розовая рубашка стала ему уж как-то и не к лицу. Троегуб уронил лоб в растопыренную по-мхатовски пятерню и затрясся всем телом.
- Уволю... – еле слышно произнес Сергей Степанович. Его тело совершало нервные вздрагивания, и Иван Денисович понял, что директор плачет. – Уволю… Всех уволю…
Но директор не плакал. Более того, уже через мгновение Иван Денисович сообразил, что на самом деле Сергей Степанович наоборот заливается диким хохотом.
- Всех уволю! – закричал директор, вскакивая на стол и продолжая свою чечетку на дубовой столешнице, – Всех уволю! А тебя, Шульга, оставлю! Нет. Тебя, Шульга, своим замом сделаю!
На этих словах он подцепил носком ботинка лежавшую на столе газету и футбольнул её в сторону господина Марьяшина. Вспорхнув, газета перелетела кабинет и с присущим газетам шуршанием накрыла красное лицо недоумевающего Эрнеста Леонидовича.
Госопдин Марьяшин оторвал газету от лица и, нахмурив брови, взглянул на передовицу.
- Ничего не понимаю… - встряхнул головой Эрнест Леонидович - «Укрпромбоксит» объявил себя банкротом. Директор банка бросился под поезд метро на станции «Лесная»… Ничего не понимаю… И как он вообще в метро оказался… да еще и на «Лесной»…
- Все там будем! – зычно захохотал директор и спрыгнул со стола – Давай-ка, Иван Денисович, неси бакинских комиссаров сюда!

С работы Иван Денисович уходил в приподнятом положении духа.
Из принесенного им холщевого мешка, угловато взбугрившегося по бокам от переполнявшей его валюты, Троегуб достал одну пачку и, отщипнув от нее половину, вручил её Ивану Денисовичу за усердие и труд. После чего пригласил его пить с ним «Чивас Ригал» и танцевать чечетку на столе. Из всего предложенного Ивану Денисовичу хватило духу отказаться только от танцев на столе.
- Хороший ты человек, Иван Денисович! – произнес на прощание Сергей Степанович, слегка заплетаясь хорошо подвешенным языком, – А Марьяшина я на хуй уволю. Нет в нем божьей искры. Нет в нем силы духа…
- Ну, что вы, Сергей Степанович! – замотал головой захмелевший от стакана виски Иван Денисович – Эрнест Леонидович специалист высокого класса. У него же ведь эм-би-эй!
- Эм-би-эй – хуй-вин-бей…- едко сыронизировал качающийся Сергей Степанович – Сейчас все, у кого эм-би-эй, по рельсам от поездов бегают на перегонки. Только такие как мы этот кризис и переживут. Понимаешь, Ваня, только люди старой закалки.
Иван Денисович шагал по улице Шота Руставели и с улыбкой вспоминал его разговор с начальником. Положенная в нагрудный карман рубашки пачка долларов грела сердце. «Чивас Ригал» играл с его телом веселую шутку, расслабляя походку и усиливая эйфорию пережитого дня.
«Какой же красивый город,» - только и давался диву Иван Денисович, оглядывая включившиеся фонари и вспыхнувшие неоновые рекламы.

На Бессарабском рынке Иван Денисович купил немного овощей и восточных сладостей у приветливых продавцов из Средней Азии. Он уже не мог и припомнить, когда в последний раз покупал что-либо на Бессарабке. Потом он отправился в продуктовый магазин «Гурман», расположенный на цокольном этаже переливающегося огнями торгового комплекса. Тут Иван Денисович вообще никогда не был.
Толкая перед собой красные тележки, по магазину важно расхаживали люди, излучавшие неприкрытую уверенность в завтрашнем дне. Во многих из них Иван Денисовчи узнавал тех самых персонажей передовиц, красноречиво обвиняющих друг друга в изнеможении ВВП и общих недугах отечественной экономики. Иван Денисович вдруг ощутил невероятную тягу таким же образом излучить свой оптимизм, хотя в нем и не было столько уверенности в завтрашнем дне. Иван Денисович никогда ни в чем не был уверен. И только сегодня он мог, пускай и не со спокойным сердцем, заявить миру и окружающим, что он проживает хороший, очень даже хороший день.
- Мне, пожалуйста, баночку икры – обратился Иван Денисович к миловидной продавщице, огороженной прилавком с рыбным изобилием.
- Вам какой икры, красной или черной? – учтиво спросила продавщица. К учтивости Иван Денисович не привык, равно как и сам выбор между красной и черной икрой был ему в диковинку, но, тем не менее, приятно щекотал фибры его разыгравшейся души.
- Красной… - не решившись на излишнюю роскошь, тихо произнес Иван Денисович.
- Возьмете на кассе. Мы в руки икру не даем – улыбнулась учтивая продавщица.
Все остальное в руки можно было брать. Иван Денисович загрузил свою красную тележку бужениной, свежим багетом, оливками и сливочным маслом. Так же он решил взять бутылку какого-то французского шампанского для Валентины Наумовны и бутылку «Чивас Ригал» для себя.

Иван Денисович катил по Крещатику и, не включая радио, напевал песню про ту самую радость, услышанную им с утра. Казалось, его приподнятость духа передалась и старому автомобилю.
Возле стадиона «Динамо» его остановил гаишник. «Ну, вот тебе и раз...» - только и подумал Иван Денисович.
- Сержант Самойлов – отдал честь дорожный полицейский, наклоняясь к окошку «Опеля» - Предъявите… А чем это у нас так тут интересно пахнет? А ну-ка… а ну-ка…
Холодный пот по обыкновению выступил на спине Ивана Денисовича и чрезмерный оптимизм начал стремительно угасать.
- Я, господин Самойлов, это…- начал заикаясь Иван Денисович, запустив руку в нагрудный карман, гревший ему сердце – Я … Как бы вам объяснить…
Нескладную речь Ивана Денисовича перебил громкий и неприятный звук визжащих тормозных колодок, бьющегося стекла и скрежет мнущегося металла. Этот звук был воспроизведен большим черным джипом, со всей скорости въехавшим в милицейскую «Ладу», припаркованную в десятке метров от засады сержанта Самойлова.
Пальцы Ивана Денисовича так и застыли на самом кончике купюры. Да и весь он застыл в оцепенении, подобно восковой фигуре. Сержант же молниеносно кинулся к месту аварии, жадно глотая вечерний мартовский воздух. Подбежав к сюрреалистической скульптурной композиции, в которую превратились черный джип и милицейская «Лада», милиционер начал приседать. При этом он то подносил пухлые ладони к щекам, то хлопал себя по бедрам. По всему было видно, что сержант Самойлов пребывает в состоянии шока и глубокого расстройства.
Через минуты две Иван Денисович начал постепенно оттаивать. Он опустил руки на руль, нежно выжал сцепление и тихонько поехал, оставляя позади себя гневных и шокированных участников ДТП, а также растущую армию его свидетелей.
Уже выехав на сверкающий огнями мост, он окончательно пришел в себя. «Какой же удивительно хороший день выдался сегодня,» - продолжил размышлять Иван Денисович.

Иван Денисович сделал глоток виски из архаичного хрустального стакана, который был извлечен из глубин серванта по случаю его сегодняшней невероятной удачи. Виски растекался по телу жаркой волной, пробуждающей в Иване Денисовиче доселе незнакомую ему жажду жизни. С улыбкой он разглядывал супругу, отпивающую французское шампанское из бокала, принадлежащего тому же сервизу, что некогда был подарен им на юбилей свадьбы. Иван Денисович любовался её зардевшимися от ощущения внезапного праздника щеками, сочными губами вишневого оттенка, большой вздымающейся грудью, сверкающей сквозь прорезь домашнего халата. Каким-то странным образом он вдруг осознал, что в его уставшем от пасмурной и хлопотной жизни теле еще теплится огонек желания обладать телом подруги его тяжелых дней.
- Что ж, Ванюша, Троегуб так вот прямо на столе танцевал? – с улыбкой расспрашивала его Валентина Наумовна, раскачивая домашний тапочек на кончике ноги.
- Да, Валюша, честное слово! И меня танцевать приглашал. А еще он Эрнеста Леонидовича хунвейбином назвал. Представляешь?!
- Не представляю, милый. Но это просто здорово! Ты у меня просто чудо! – Валентина Наумовна поставила бокал на журнальный столик раядом с диваном и поманила Ивана Денисовича рукой, – Ну-ка, иди сюда, мой козлёночек!
На протяжении невероятно долгой четверти часа Иван Денисович и Валентина Наумовна вспоминали молодость, совершая давно позабытые ритуалы супружеского долга и даже прибегая к некоторым неожиданным для обоих трюкам. Потом они, тяжело дыша, выпили по стакану воды и улеглись спать.

Иван Денисович долго не мог заснуть. Он молча лежал, смотрел в потолок и пытался прислушаться к тому, что происходит в этот момент внутри него. Но как ни прислушивался – никак не мог разобрать своих чувств и даже ощутить как следует собственное тело. На какое-то мгновение ему показалось, что его самого вообще не существует, что поизносившееся тело осталось где-то совсем далеко, а вместо этого во мраке спящего города парит неприкаянный сгусток мыслей…
- Валь, ты спишь? – тихонько спросил Иван Денисович у жены.
- Сплю, Ванюша… - сонно ответила Валентина Наумовна.
- А мне вот что-то не спиться. Вернее как… Я бы вот как сказал. Мне кажется, что на самом деле я сплю. И вот этот день. И виски, и икра, и танцы на столе. Все это мне приснилось… Ведь как-то все это не правильно. Не могло же все это со мной произойти на самом деле…
- Не говори глупостей, козлёночек, – нежно сквозь зёв сказала ему супруга.
- Или вот еще что… - продолжал размышлять вслух Иван Денисович – Может на самом деле это даже не сон. Может быть… Я просто умер. И сам не заметил этого. Ну, скажем, тело мое, то есть тело того самого Ивана Денисовича, лежит сейчас в эту секунду на рельсах станции метро «Лесная»… а мысли мои, ну, то есть мысли, которые когда-то принадлежали Ивану Денисовичу, летают себе то там, то тут… и думают, что захотят…
Валентина Наумовна ничего не ответила, погрузившись, видно, в глубокий сон. Иван Денисович глянул в окно, выходящего на лоскут звездного неба, потом снова перевел взгляд на потолок и неожиданно для себя вдруг ему подмигнул.
Но потолок лишь молча смотрел на него.

(с) daruman