Однажды у Натальи Ивановны пропал со стола казенный степлер. И вещь вроде пустяковая, и вроде как личных денег за него Наталья Ивановна не платила, и вроде как в ящике стола еще два степлера валялось на такой случай, а все равно обида начала душить Наталью Ивановну.

- Ну вот. – задыхаясь сказала Наталья Ивановна. – Дожили. Докатились, так сказать. Степлер у меня со стола сперли. Со скобами, главное. Недавно только заряжала. Отвернулась только, а его нет уже. Что за коллективчик, а? Лишь бы спереть что-то.
Софье Николаевне было плевать на пропавший степлер и на саму Наталью Ивановну, но обида за коллектив взяла вверх.
- Что ж вы, Наташечка, весь коллектив сейчас под одну гребенку? – ласково сказала Софья Николаевна. – Кому нужен ваш степлер, который, к слову сказать, и не ваш вовсе, а казенный? Вы ж память свою дырявую напрягите и постарайтесь вспомнить куда вы свой степлер засунули. А коллектив упрекать не нужно. Коллектив вам этого может и не простить.

Наталья Ивановна шумно задышала, глаза ее налились кровью и она коршуном набросилась на Софью Николаевну:
- Память у меня, Софья Николаевна, еще дай боже. Я же не старая карга, как некоторые...
- Да что вы говорите? – изумилась Софья Николаевна. – А так по виду и не скажешь.
- ...и вещи свои я где попало не разбрасываю. – закончила Наталья Ивановна. – А подозреваю я, милейшая, что это вы спролетарили мой канцтовар. Как вас и учил Великий Ленин. С которым вы должны были лично быть знакомы. Недаром же вы тут крутились у моего стола. Ой, недаром.

- Да больно мне надо. Я за всю свою жизнь чужого не взяла. – фыркнула Софья Николаевна. – А уж всего, к чему вы прикасались, мне и даром не надо. Вдруг у вас чесотка. Или лишай стригущий.
Наталья Ивановна, которая как раз почесывала левую руку к деньгам, сконфузилась, покрылась пятнами и свистящим шепотом предложила:
- А откройте-ка, голубушка, ящики стола своего. Мы и поглядим – может там склад краденного?
Софья Николаевна уже собиралась рвануть на груди одежды и закричать «Да пожалуйста! Обыскивайте!», но вспомнила, что во втором ящике стола лежит маркер, по которому так убивалась Надежда Семеновна, а в третьем – ножницы, пропажу которых оплакивала Таисия Захаровна.
- На каком таком основании? – зарычала Софья Николаевна. – Очень мне обидны подозрения ваши. В нашей стране, слава богу есть Закон! По закону нельзя обыскивать честных людей. Тем более, образинам всяким.
- Софькалаевна! Да покажи ты ей – пусть успокоится. – вмешалась Надежда Семеновна. – Иначе этот скандал не прекратится никогда. А я в такой обстановке работать не могу. Я от такой обстановки такого наработать могу – всех выгонят с работы.
Таисия Захаровна, которая всего полчаса назад обнаружила чей-то степлер у себя на столе и машинально сгребла его в ящик стола, тяжело вздохнула и сказала:
- Не ссорьтесь, девочки. Наташ, давай я тебе свой степлер отдам? Или на склад сходи – новый возьми.
- Цыц, святоша! – рявкнула Наталья Ивановна. – Мне не нужен твой. Мне нужен мой. Ну и обнаружить воровку среди нас. И тащит, и тащит. Ей к пенсии нужно запастись канцтоварами.
- Не брала я! Заполошная! – взвизгнула Софья Николаевна. – А обыскивать не дам! По моему столу всякая вошь еще шарилась! Я свои права знаю!
- Оппаньки! – обрадовалась Надежда Семеновна. – А похоже, таки Софья Николаевна степлер слямзила. Ишь как выступает! А по мне, если человек о правах своих громко орет – точно спер что-нибудь. А сама на обыск не дается. А по мне, если нечего скрывать – то и не скрывай!
- А ты свой стол открой, раз умная такая! – парировала Софья Николаевна. – Ты ж не брала ничего – вот и открой. К досмотру предъяви. А?
- Да пожалуйста! – сказала Надежда Семеновна и открыла по очереди все ящики стола. – Ну как? Убедилась?
- И сумку! – скомандовала Софья Николаевна.
Надежда Семеновна поскучнела – в сумке лежали простые карандаши, которые она собирала по отделу для своего сына-школьника. «Вот ведь дура!» - подумала Надежда Семеновна. – «Надо ж было дома оставить. Неделю с собой таскаю.» И можно было бы попытаться как-то сказать, что это ее личные, если бы не дурацкая привычка Софьи Николаевны грызть карандаши. По обгрызенным карандашам Софья Николаевна враз могла признать свою собственность и начались бы вопросы – «А что это за полпачки бумаги?», «А не мой ли это ластик?».
- Выкуси! – показала Надежда Семеновна кукиш Софье Николаевне. – Нет такого закону – сумки обыскивать.
- И столы – нету! – громыхнула Софья Николаевна.
- Наташ, ты сходи по отделам погляди – может забыла где? – предложила невинно Таисия Захаровна.
- Ага. Дура я что ли? – отказалась Наталья Ивановна. – Я выйду, мне на стол степлер подбросят – я же еще и дурой беспамятной окажусь. Шиш! Пока не выведу на чистую воду – никуда не выйду! И никто не выйдет!
- Давай я твой стол осмотрю при свидетелях? Тогда никто не подбросит! – озарило Таисию Захаровну.
Наталья Ивановна вспомнила о канцелярском клее Таисии Захаровны и калькуляторе Надежды Семеновны, спрятанных в недрах стола и запротестовала:
- Меня ограбили, меня же и обыскивать?! Это что ж делается-то?
- А тебе ж нечего скрывать! – набросились Софья Николаевна и Надежда Семеновна. – Ты ж в белом вся и безгрешна как ванная архиепископа! Показывай, чего там?
- В самом деле, Наташ. – начала уговаривать Таисия Захаровна. – Ну чего тебе скрывать-то? Я посмотрю, а ты сходишь и поищешь.
- Это произвол! – закипятилась Наталья Ивановна. – Обыщут меня только!
- Меня обыскали! – обиженно сказала Надежда Семеновна.
- А сумку?! – грозно спросила Софья Николаевна. – Вот, смотри, все что в моей сумке есть!
Она вывалила содержимое сумки на стол и сказала:
- На! Ищи! Мне нечего скрывать! А тебе слабо?!
- А чего меня-то? Наташку надо обыскивать! Может у нее и не пропадало ничего! – запыхтела Надежда Семеновна.
- А.. А... – Наталья Ивановна осмотрелась и выбрала жертву. – А что это ты, Тасенька, все меня из комнаты выпроводить хочешь, а? Может это твои ручки шаловливые такие? А?
- Да как тебе не стыдно! – закричала Таисия Захаровна. – Я же тебе помочь... Всем сердцем! А ты....
Таисия Захаровна закрыла лицо ладонями и горько зарыдала с подвываниями.
Остальные три женщины растерялись на секундочку и бросились утешать Таисию Захаровну.
- Ну что ты, Тась. – шептала Наталья Ивановна. – Ты прости меня, дуру. На тебя же и не подумал никто. Это в горячке я. Не хотела..
- В самом деле. – утешала Софья Николаевна. – Наташка не со зла же. Просто сорвалась нечаянно. Ты уж прости ее. Не со зла же, Наташ?
- Да какое в Наташке зло-то? – всхлипывала Надежда Семеновна. – Она ж как ангел сама. Просто день такой сегодня...
- Ыхыыхыы.. – плакала Таисия Захаровна. – Да что ж мы за люди такие, а? Ни за что ведь друг друга пинаем. Ни за что...На ровном месте... Все же замечательные, а готовы в горло друг другу вцепиться. Почему ж доверия никакого друг к другу...
На этом месте разрыдался весь отдел. Женщины плакали, подвывали, утирали глаза и всхлипывали. По отделу чайкой металась общая мысль:
«Кажись, пронесло..»