Когда это было-то?
Давно уже.
По крайней мере, Вячеслав хотел думать, что давно. При темпе его жизни два года это целая вечность. Была у него в «работе» одна бабушка. Именно с неё началось становление Вячеслава, как альфонса. Хотя, только для Квазимодо бабушка. Сама она себя таковой не считала. Несколько за пятьдесят лет – это ещё не старость. Не зря говорят, что человеку столько, сколько он сам себе насчитал. Кларе Викторовне, по её мнению, было чуть больше тридцати. Бешеные деньги, оставляемые ею в разного рода салонах и медицинских фирмах позволили ей выглядеть на «около сорока». В постели с ней Квазимодо всегда вспоминал анекдот про еврея, который любит бабушек «за семьдесят». Они-де думают, что каждый раз – последний и такое вытворяют! Вот и она вытворяла – другого слова не подобрать – такое! Ни с одной из других женщин Вячеслав никогда ничего подобного не испытывал. Скинуть ей лет двадцать пять, и за ней можно всерьёз поухлёстывать. Он не давал своей даме усомниться в искренности своих чувств, делал всё от себя зависящее, чтобы она верила, что в неё мог влюбиться молодой красивый мужчина. И однажды она сказала:

– Послушай, Слава, я, конечно, понимаю, что брак между нами невозможен, потому что противоестественен. Но я всё-таки хочу, чтобы мы были вместе. Я старая, больная женщина.… Не перебивай меня, пожалуйста! Я прекрасно осознаю, как я стара, а уж о моём здоровье лучше меня ведает, наверное, только мой личный терапевт. Люди, которые окружают нас, знают всё обо мне и о тебе…

Да. Все знают, что Клара Викторовна не сестра ему, не мать. И не какое-нибудь серьёзное чувство связывает Вячеслава с этой дамой. Но, плевать! Бог не дал парню великого разума, способности к наукам. Поэтому о блестящем образовании нечего было и думать. А без образования в наше время никуда не устроиться. В смысле на хорошо оплачиваемую работу. Бог наградил Вячеслава другим талантом – эффектной внешностью. И этот талант он использовал на все сто процентов. А если удавалось, то и на сто пятьдесят. Только сначала Славу коробили взгляды, которыми встречали его и Клару Викторовну, а потом все привыкли. После привык и сам Квазимодо. Привыкнув, огляделся. И с удивлением обнаружил, что там, где были он с его «дамой тела», такое положение в порядке вещей. Девятнадцатилетние девчонки ходили под руку и мило улыбались мужчинам далеко за полтинник. Да и такие, как он, здесь были не редки. Деньги, деньги, деньги.… Много на что пошли бы люди ради них. А у Клары деньги водились. Их у неё было много, и была она совсем не жадной женщиной. Более того, была она щедрой. Клара Викторовна не заставляла Вячеслава унижаться и просить, она даже не предлагала. Женская мудрость помогла ей уяснить, что не любовь держит рядом с ней этого молодого мужчину, и потому смирилась с мыслью: если в её положении любовь можно только купить, то всё дело в цене. И на тот момент цена устраивала обоих.

– …Так вот. Оставайся со мной насовсем. Штамп в паспорте мне не нужен. Тебе, я думаю, тоже. Я уже не девочка, чтобы искать кого-то и что-то. Да и нет на это времени. Не просто я занята, а боюсь, что немного у меня его осталось… ты извини, я постоянно путаюсь. Это потому что я впервые в жизни делаю мужчине предложение. Чем я могу тебя привязать к себе? Только богатством. Я тебе скажу одну вещь, жду от тебя того, что ты сохранишь всё сказанное мной в тайне. Я богата, я безмерно богата. И, кроме того, что я Крез в юбке, я одинока. Я оставлю тебе всё. Ты станешь обладателем этого, сможешь распоряжаться всем по своему усмотрению… Молчи! Если ты сейчас скажешь, что я молода, здорова, и мне рано думать о смерти и завещаниях, я чем-нибудь тебя стукну! Пока слушай. От тебя я потребую только одно: если ты со мной, то ты только со мной, и ни с кем больше. Увижу, узнаю – тебе конец. Поверь, я это смогу. Да нет, конечно, не сама. Ты думаешь, что я тебя покупаю? А если и так, то что? У меня сложилось впечатление, что ты ищешь покупателя. Считай – нашёл. Если тебе подходят мои условия, то считаем сделку совершённой. Подпись не требуется. Что скажешь?

Вячеслав молча встал и вышел. Прошёл в спальню, взял с кровати подушку и вернулся в комнату к своей даме. Увидев недоумённый взгляд хозяйки, направленный на предмет, мало подходящий к теме беседы, он сказал:

– Не буду много говорить. Я согласен, и условия твои принимаются мной полностью, – потом он натянул подушку на голову так, что из-под неё был виден только один глаз и часть лица и добавил: – И всё-таки я считаю, что ты очень молода, и тебе рано думать о завещании. Теперь можешь меня бить.

Спустя миг в комнате раздался искрений смех Клары. Через пару минут они прямо на ковре скрепили свой договор. Клара Викторовна никогда не практиковала секс не в кровати. Но в этот раз у них была подушка, так что принципами своими женщина поступилась лишь частично.

Потекли дни. Клара не требовала сверхъестественного. Иногда ей была не нужна телесная любовь. Ей достаточно было чувствовать, что Вячеслав рядом. Прутья золотой клетки были такими редкими, что из неволи этой можно было легко убежать. Но не хотелось. Было легко и, Слава с удивлением ловил себя на ощущении, не противно. Так могло продолжаться долго, но мысли в голове мужчины роились страшные, хотя, и не новые. И в истории, и в литературе было много примеров того, что хотел сделать Вячеслав со своей подругой. Но она сама виновата. Так всерьёз считал Квазимодо. Он хотел завладеть всем, но не когда-то в будущем, а здесь и сейчас. Сколько ей? Сколько она ещё будет жить? Лет пятнадцать? Ему тогда будет сорок. А зачем ему в сорок богатство? Нет, конечно, оно нужно и в пятьдесят. Но хочется быть богатым и успешным в двадцать пять. Слава начал мечтать, как Клара травится грибами, попадает под машину, тонет в ванне, наконец! Но Квазимодо отдавал себе отчёт, что его жизнь не книга, и если он хочет чего-то, то для этого он сам должен сделать что-то. Но что?

Выход предложил, сам того не желая, личный врач Клары. Однажды Вячеслав привёз Клару Викторовну на приём. Она прошла в кабинет, а мужчина остался ждать её в коридоре. Через пятнадцать минут женщина вышла и недоумённо сообщила своему спутнику:

– Тебя хочет видеть Семён Маркович. Не знаю зачем, но ты уши особо не распускай. И я надеюсь, что узнаю, о чём вы там говорили.

Семён Маркович оказался пожилым Айболитом. Именно так, по мнению Вячеслава, должен выглядеть этот сказочный доктор.

– Проходите, молодой человек, присаживайтесь.
Слава уселся на стул, на котором до него сидела не одна сотня посетителей, и приготовился слушать.
– Итак, молодой человек…
– Вячеслав. Если хотите, Слава.
– Хорошо. Итак, Вячеслав, я вам хочу сказать одну вещь. Надеюсь, что вы не обидитесь. Грешно обижаться на правду. Так вот. Клара не девочка. Скажу вам по секрету, у неё был инфаркт, и потому сердце у Клары далеко не девичье. Но я сегодня с удивлением обнаружил, что ваше общение действует на неё благотворно. Давление нормализовалось, конечно, с поправкой на то, что было. И вообще она в тонусе, которого невозможно добиться медикаментами. Если дальше так пойдёт, то через полгода – год Клара станет здоровой. Я за свою долгую жизнь видел многое. Поэтому ваши отношения для меня откровением не являются. А уж если это всё на пользу человеку, то я обеими руками «за». Об одном прошу: не переборщите. Раз в неделю, два от силы, но не больше. Убьёте женщину. А она золотой человек. Но для чего я вам буду это говорить? Вы сами не хуже меня знаете, если вы с ней…

«Какой кошмар! Она выздоровеет, я сам ей даю лишние годы жизни! Зачем ты мне сказала о наследстве?! Дура!» – подумал Вячеслав. Стоп! А ведь чем лечат, тем же можно и убить. Разница между ядом и лекарством только в дозе?! План был составлен в подробностях. Книги, Интернет… много информации пропустил сквозь себя мужчина, ведь ему нужно было заставить Клару заниматься любовью до последнего вздоха. Другими словами – затрахать до смерти. А она не идиотка, и заниматься сексом, как в последний раз не будет. Решение оказалось очень простым. Нужно было только побегать, поискать необходимые средства.

Это случится сегодня. На ладони Квазимодо лежала конфета. Обычная с виду, непростая внутри. В её начинке кроме шоколада была небольшая доза когда-то очень известного, а теперь забытого, вытесненного более дешёвой и прогрессивной синтетикой, наркотика – ЛСД. Заставлять Клару съесть конфету не пришлось. Она любила сладкое. А дальше за дело принялся Квазимодо. Этот наркотик действовал по-разному. Всё зависело от обстоятельств, в которых он принимался. Ты лежишь – и мир вокруг тебя плывёт, неспешно перекатываясь в бесконечной вселенной. Ты слушаешь музыку – и она отдаётся в каждой клетке твоего организма. Если ты не любишь рок – полюбишь, тебя тошнит от джаза – ты станешь маньяком синкопы. Если ты занимаешься сексом, то переживания ярче, оргазм глубже, а ненасытность, которая проснётся в тебе под действием кислоты, может поразить видавших всяческие виды. Музыка для «кислоты» должна быть такой же кислотной. Очень хорошо подошёл дискотечный «бум-бум».

Тот опыт на пушистом ковре им очень понравился. Вячеслав перенёс голую Клару в зал и положил на пол. Она лежала перед ним, напряжённо раскинув руки. Роскошное тело ни разу не рожавшей женщины всегда привлекало Славу. «А ведь я её уже почти люблю!» – пронеслась мысль, которая была сразу же отогнана, как ненужная. От первого прикосновения женщина вздрогнула. Квазимодо, хоть и был к этому внутренне готов, вздрогнул тоже. Отдёрнув руки и тяжело дыша, он понял, что желание захлестнуло его с головой. Мужчина кинулся на Клару, как голодный зверь на добычу. Женщина не дрожала, она тряслась. Её колотило. Слава лёг сверху. Тренированное тело, которое ему раньше доставляло удовольствие, теперь принимать мужчину отказывалось. Сопротивление жертвы распаляло охотника. Он с трудом раздвинул её ноги и, не задумываясь больше ни о чём, вогнал всего себя в Клару. Клара вскрикнула и упёрлась руками в грудь Вячеслава. Ему это не мешало. Уперевшись грудью в руки женщины он входил и выходил, вбивал и вколачивал. Квазимодо в этот момент так любил Клару, что аж ненавидел. Каждый удар, нанесённый с ненавистью, отдавался в нём страшной мучительной любовью.

Вдруг Клара открыла глаза и невидящим взором уставилась на своего мучителя. В её взгляде была не пустота, нет! Там была бездна, в которую загнал он женщину своим наркотиком. Бездонная тьма засасывала, Слава не мог этому противиться. Казалось, что через взгляд в него входит наркотик, который растворился в крови Клары. Тяжёлой, поглощающей звуки тьмой он окутывал эту пару. «Бум! Бум!» – как сквозь вату, доносились до его ушей ритмичные звуки. «Бум! Бум!» – в такт звукам бывшей музыки синхронно стучал его пульс. Какой-то участок мозга женщины включился, она опустила руки и стала биться из стороны в сторону, вырываться из-под тяжести навалившегося на её тело Вячеслава. Клара разделилась пополам: голова была против такого отношения к её хозяйке, а самка внутри неё хотела именно этого и отзывалась на «ласки». А Квазимодо бил и бил, убивал и убивал, вгонял и вгонял себя в женщину. Схватив её руки, он развёл их в стороны, сдавив своими сильными кистями. На Славу стала накатывать волна разрядки. Это была именно разрядка. В этом не было никакого удовольствия. Она поднималась снизу, из бездны, и залила сначала Клару. Такого оргазма у неё Квазимодо ещё не видел. Она закричала, забилась, как в конвульсиях и впилась зубами в плечо мужчины. Теперь заорал и он сам. В этом крике было всё: и острая боль, и облегчение от окончания первого действия.

Раз, два, три….
Вячеслав думал, что он сам быстрее скончается, что его раньше не хватит. Теперь у Клары был точно последний раз. Она как будто знала это и пыталась выпить эту чашу до дна, до самой последней капли. И в её чашу был налит сам Вячеслав. Немного, но он чувствовал, что какая-то часть его вливается в Клару и вылетает в бездну. Ему стало страшно, но ему было и интересно. Он знал, что ничего такого в жизни ему больше испытать не доведётся. Поэтому и он старался взять от этой ночи всё.
Оргазм был уже на грани боли… за её гранью.
Он был мучителен.
Если бы снять эту ночь на камеру и показать как художественный фильм, он был бы признан лучшим фильмом ужасов всех времён и народов. Наложить музыку пострашнее, и вперёд.

Внезапно Слава почувствовал, что Клара не отвечает на его «ласки» и хрипит. Всё её тело охватила мелкая дрожь, которая перешла в судороги. А судороги в свою очередь просто закончились.

Не было в голове Квазимодо мыслей, типа, зачем? для чего? Он просто выждал какое-то время и вызвал скорую помощь.

Стали разбираться. Врачи вспомнили про инфаркт, высокое давление. Попутно установили, что она принимала наркотик, но в том слое общества, в котором крутилась покойная, наркотики не являются чем-то из ряда вон выходящим. Вячеслава подозревали, но как-то вяло, будто сами не верили в то, что он виноват.
Всё кончилось.
Клару похоронили.
На кладбище Квазимодо не бросался на гроб с криками: «Положите меня с ней!». Он просто тихо горевал. Всё-таки ему было жалко Клару, ведь месяцы, прожитые с ней, были не лишены приятности. Но достоверно горевать было тяжело, ведь скоро Квазимодо должен стать неприлично богатым. Скоро весь мир должен оказаться у его ног!

А вот ничего этого не случилось. Видимо поверив его же уверениям в здоровье и предполагаемом долголетии, Клара не составила никакого завещания, а претендовать на что-то он не имел права. К тому же нашлась наследница. Ею оказалась такая дальняя родственница Клары, что она, наверное, и не подозревала о её существовании. Эта девчонка лет двадцати приехала и просто дала Вячеславу пятнадцать минут на сборы, и чтобы духу того больше не было в радиусе километра. Что ж? Она имела на это законное право. Как пришёл Квазимодо к Кларе ни с чем, так и ушёл. Единственный плюс, который вынес из всей этой ситуации Слава, это слухи. Как ни странно, но это так! Нашлись женщины бальзаковского возраста и чуть старше, которые завидовали Кларе. Умереть не от старости, не от болячек каких-то, а в постели с молодым любовником! Кинь клич, и обязательно найдётся несколько дам, которые захотят повторить судьбу Клары Викторовны. И Вячеслав никогда более не испытывал затруднений в поисках женщины для сопровождения.

Вспоминая об этом позже, Квазимодо, бывало, жалел Клару, жалел, что всё так бездарно было сделано. Можно было и жениться. Плевать на разговоры. А потом уже и убивать. Но самой страшной была мысль о том, что убить легко.
И совесть мучает не особо.
Да и где она, эта совесть?
И вообще, что это такое?