Карочи, привел я к сибе бабу аднажды, пиздец какой красоты наружной и соответственной внутренней покареженности. Издержки, хуле. Вот, значит, сидим тихонька, чай с пивом пьем, конфетками зажевываем. Я ей на уши присел, как Чяпаеф на ишака, чота за любофь трещу, за чувства высокие как бигбэн ниибацо... Вощим, чую, поплыла красавица по реке любви сисястой подлодкою, ща якорь с трусаме выкенет - и можно приступать к процессу ебелизации испытуемой, ога.

И тут, как всегда, в моей пьяной душе проснулось древнее зло, и я, савиршенно случяйно, рассказал таки ей свой любимый анекдот про матацыкл за углом. На последнем слове я аццке забугагакал пьяной головой и повалился на спину, подергивая ногаме и выпятив жеппу в домашнем треко (кстате, на своей территории я с бабоме опщаюсь тока в этих трикошках, фетиш такой, ниибаца). Девачька так странно на меня зыркнула, дернула головой влево и сдриснула в критический перезагруз, епте. Када я проржался, ее глаза уже помутнели и сидела она, видимо, только благодаря скрученному судорогой позвоночнику. Я, блять, даже пересрал малеху, што паибаца может и не обломицца, в виду сложившегося коллапса логики и бортовой пробоины женской шиферной крыши, нах.

Думаю, пиздец - надо реанимировать самку, хуле. И так заботливо, пред челом ее, пальчиками - щолк-щолк, блять! - гляжу, пациент, вроде, от наркоза отходит, начинает шевелить глозаме и хоботом, на внешние раздражители реагирует, слава Джа.

- Дим, мне нужно подумать о наших отношениях, понять, как ты ко мне относишься и... эээ... посикать... Где у тебя туалет? - вдруг ошарашила меня пулеметным монологом Вика.

Ну, хуль... Ещо и не такую реакцию на этот анекдот видали, по укурке в розовый бекон. Витек, помню, после сеанса анекдототерапии на 4 часа залип , а ночью, когда все зверско спали, развел посредь комнаты костер из ножек стола, за што благополучно обзавелся фуагрой во фсио наглое ебало и льготным проездным нахуй из квартиры.

Ой, отвлекся чота... Вощим, дал я ей отмашку бокового арбитра, мол, пиздуй прямо, налево и вертикально вниз - жопой на седло. А сам загрустил... И нахуя я ей этот анекдот ебаный рассказал? Баран, блядь... От осознания собственной перманентной ебанутости аж пивас пить расхотелось критически. Вдруг, гляжу - Дуська, крыса моя - по клетке шасть-хуясть. Точно, думаю, запах пива насадила рецептерами своими нюхательными и теперь неизбежно покончит с собой, если не въебет пятитиградусного. А она у меня, кстати сказать, алкашка, шоахуеть...

Када я ее покупал, продавщица - язва клиторная - нихуя не предупредила меня, што кормить крысу мясой нельзя категорически, под угрозой сожжения, блядь! (Я потом пришел ей пизду за это на оконную раму натянуть, но она за день до этого спиздила 12 тыщь рублей из кассы и съебалась на Ямайку (а если по-правде, не ходил я никуда, не люблю ругацца, хуле)). А я с какова хуя могу знать, чо эти бляди шерстяные точат? Паэтаму и шпиговал ее колбасой, лапшой и пирогаме фсякими, епте. И где-то через месяц эта белая пиздюшка укусила меня за палец. Сначала я хотел этим пальцем вырвать ей глаза и легкие нахуй, но потом остановился на более гуманном варианте - схватил ее за хвост и сделал пару профилактических крысокрушений об антресоль, нах. Дуська, канешна, ахуела, но виду не подала нихуя - весь день провалялась в углу клетки - наверна, рефлексировала ниибаца.

Ближе к вечеру, взяв пифка под концерт жени петросяна, я решил загладить вину перед животинкой, накапав ей пойла в крышечку. Сам того не подозревая, этим жестом доброй воли я осуществил заключительную часть экзекуции. До четырех утра бедняжка шароебилась по клетке, метала в меня ядовитые взгляды из под бровей и заебала до смерти пластмассовое беговое колесо (или как там эта хуйня нарекаецца, на которой они сжигают каллории и мазги нахуй?). Кароче, к утру она, паходу, праибала руль от истощения и выхватила чудовищный крысиный бодун, блять... С тех пор к колбасе и пальцам у нее ярковыраженная аллергия, граничащая с демоническим ужасом, а вот пифко, хуйзнаит пачиму, стала любить...

Вощим, пока эта пизда наводила марафет на ибле и в голове, мы с Дуськой аццке насинячились, и уткнувшись носом в нос, начинали отчетливо быковать друг на друга, йопта. Наконец Викуся таки вышла, и Дуська, услышав инородный шелест сиськаме по обоям, благоразумно сховалась за диван: размышлять, штож блять там за нахуй такой...

Тем временем мы с Викой опять упали на нужные частоты и были пачьти готовы ураганно сношацца, как вдруг из-за дивана выскочила Дуся, с такой ещо наглой моськой, типа: "а чойта вы тут делаити, сукебляде, а?". На задние лапки встала так, монитором нас сверлит насквозя; мне даж показалось, она Вике факью поджатой передней лапкой продемонстрировала...

Я опять уж думал на "бугагу" налечь, как заметил на близзависшем ебле боевой подруги неподдельный ахуй и коррозию лицевого хряща, блять... Такая физиономия была, будто бы моя радость авоську болтов проглотила и скипидаром шлифанула, нах... дико натужное такое, как у хомячка рожающего... А потом так неожиданно, сука, словно молнией по жопе - как вскочит, как заорет!!! Я уж, грешным делом, подумал, не переебать ли ей леща об шифоньер, штоб не паниковала. Ан-нет, вроде, успокоилась. Точнее, апять в обморок съебалась решительно. Расстелилась как шкура удода по линолеуму и знай себе валяицца... Дуська тоже кверху пузом корчица - наслаждаеца триумфом, сучка усатая.

Ну я, вощим, нашатырки намутил, царевну спящую раскаматозил. Грю ей, типа, хуле ты разверещалась на весь штат Огайо, песда глупоя. Этож обычная крыса, милое домашнее жевотное. Дуська мне подыгрывает, скалицца так кровожадно, пешки свои альбиносовские кровякой залила, типо "да, йа такая, этово у миня не отнять нихуя...".

Цыпа моя навроде успокоилась, икать и пукать перестала, на краешек дивана уселась и говорит так нежно:

- Дим, дай я ее подержу. Мне кажется, мы подружимся.

- На, хуле... Канешна, подружитесь! - беру Дуську за шкварню и бросаю девчушке на колени. Тут-то крыса и почуяла себя как штирлец в пентагоне - я на войне, брат, и эта война священна, беспесды! - и как вцепица ей в сиську когтями, и вверх, на башку блондированную поальпинировала бодрячком.

- Бляяяяяя, она меня укусит! Она меня съест, нахуй! Аааа!!! - опять завопила эта селедка ебучая, начинающая меня аццке вымораживать.

Меж тем, Дуська покорила самую верхнюю точку - Викин говношпиль на макушке - и начала тщательно выдирать ей черепную мотню.

- Уааааааааа! Она хочет съесть мой мозг! Пиздеееец! Сними эту суку с меня!

Ога-ога, думаю, если бы Дуся питалась мозгами таких как ты, то давно бы уже лапки склеила нахуй от ниибической дистрофии. Сижу такой, понимающий, сочувствующий ахуетькакой, но ни пизды не предпринимающий. А нахуя? Шоу маст гоу он, ебать! Ручьки так на груди сложил, мину соорудил, типо: "Дадада, какой кошмарблять, хичькок нервно сосет берцовую кость стивена кинга, нах!"... Вика, не чувствуя твердого мужского плеча, ваще обезумела нахуй и опять нырнула во мрак забытья, вниз башкой, блять.

С тем, что на паибацца мне счет явно заморожен, я уже смирился, по сему - без лишних заморочек, вынес безчувственную зассыху на площадку, приложил к стеночке и съебалсо обратно к Дуське. Не нравяццо мне нервные бабы...

- Эх... Нучо, Дусенция, тебя чтоле теперь ебать, дуреха? Чо малчишь, проказница? - в ответ крысюлька тока веселей загонзала по дивану и довольно запищала.

- Хуле "пик-пик", терорристка лохматая? По пефку, бляха-муха?

И в человечных глазах мелкой скатинки я с отцовской гордостью заметил чоткую, как слово "хуй" на заборе, ментальную мессагу: гавновапрос, браза! .