Он клад искал. Вскопал свой огород, потом в селе вскопал все огороды, потом в районе, а потом вокруг, и в области, потом и в регионе. Нет, Фёдор был не глуп! Он чтил историю, что всем даётся трудно... Ну, а легенду, будто сам Колчак ( тот адмирал, что красных бил на суше), запрятал золото, имперский, блядь, стабфонд, буквально где-то у плетней высоких, которые плели поспешно предки, чтоб уберечь посевы и жнивьё от удали лихих кавалеристов (заступников крестьянской бедноты) -- он наизусть учил! И делал кроки, карты, и схемы, планы плотно изучал... казалось, день-другой -- и клад в кармане! Да только нет, всё как-то не судьба...
Бывало томно, Фёдор тосковал... Но выпал случай вдруг: на утлом полустанке прибилась девочка... И Фёдор сразу ей , не долго думая, отсыпал Доширака... Разговорились -- выяснилось тут, что ей семнадцать лет и кличут Зинкой ... И сирота , всего-то никого -- есть где-то мать, отец, четыре брата и три сестры путанами в Чите... Да бабка с дедом, но они ушли на запад с отступавшими частями и сгинули в Австралии навек... Их яхту видели, по слухам, год назад, моллюсков дед ловил преступной сетью -- но это выдумки... И Фёдор пожалел, пригрел, одел, обул, купил мобильник и при себе оставил -- веселей!
Так и зажили : Фёдор ямы рыл, а не найдя в тех грязных ямах клада -- их в грядки оформлял. Считался он не странным мудаком с кайлом -- напротив : дизайнером ландшафтным он прослыл и всячески в усадьбах был привечен. И Фёдор рыл! А Зинка щи варила, одёжу штопала... И часто по ночам, когда в тайге всё выло и рычало, да кедры шишками звенели в темноте -- прижавшись к Фёдору дарила ему ласки, столь безыскусные, наивные, но всё ж настолько страстные, что Фёдор в первый раз и растерялся вроде (ну, бывает!), зато потом, конечно же, привык... И часто утром, погрузив в ручей, в струю прохладную, натруженный свой пенис -- с довольным видом цокал языком...
Но всё же он про клад не забывал! И отдавал себе отчёт: блядь, все мы люди! А золото сведёт с ума на раз! И даже Зинка, верная ему, как маузер чекиста в свежей смазке, при виде злата вряд ли устоит... И жди тогда прилёт кайла в висок, или поленом сучковатым в темя, иль клофелин в наваристые щи...
И вот однажды, где-то под Юргой, от Зинки утомлённой откатившись, услышал Фёдор нежный зинкин храп и начал думать, строго глядя в небо, такое звёздное и вечное - пездец!
-- Зачем мне золото? Кому его продать, чтоб развести жестоко не сумели? И что куплю я, если всё ж продам? Купить, что ль, женщину, и вдосталь наебаться? Так Зинка есть, в соку и не в отказ... Коттедж купить? На кой он мне, когда природа дарит мне уют под сенью... Пожрать от пуза? Да вкусней тех щей, что варит Зинка на костре под вечер, из спижженной капусты и мослов, что добываю я на свинофермах в отсутствии нетрезвых свинарей -- я вряд ли и найду, да и полезней нету! Но вот что знаю я наверняка -- вовек мне не купить и килограмма Свободы, настоящей, вот такой! И уж, конечно, не купить Любовь -- она не депутат, не продаётся , как пели Битлз, а уж про любовь парнишки знали много и подробно.... Ну что ж, пороем, это даст деньжат за оформленье ебаных лужаек, пусть Зинка думает -- богатство впереди, хоть не замочит быстро и коварно, решив сбежать с наследством Колчака.... Трудиться буду, кушать, пить, ебаться -- а хули надо в жизни мужику?
И, обретя покой в таком решеньи , прижавшись к Зинке, Фёдор начал спать.