- Алё, Танька! Ты не представляешь, как меня тут заебало! - услышал я бабий голос откуда-то слева. - Да нет, не на работе... седня в ночь иду, ага. Да пиздец это, а не город!!!

Заложив палец меж страниц старенького томика Шолохова, повернул голову. На соседней скамейке сидела девка в малиновом плаще, высоких сапогах и с длинными каштановыми волосами. Помотав головой, вернулся к чтению. На аллейке было так тихо до прихода этой дуры. Денек выдался на редкость дивным даже для сентября, и я коротал его за чтением, пригревшись в теплых лучах, пробивающихся сквозь прозрачную бледно-желтую листву тополей, и попивал темное пивко.

- Эта вонь сплашная! Всё шумит, гудит! Погода вобще дрянь! Кругом насрано, блять, наплевано... фу! Танька, это всё ты! Ты всё пела "Масква! Там столько бабла!" А чего ты сама тогда осталась в Архангельске?

Я аккуратно поставил пустую бутылочку под лавку. Может уйти домой? Настроение как-то немного испортилось. Да и ссать охота. Нет, еще рано. Занятия в училище только в четыре заканчиваются. Мама может удивиться, чо это я так рано. Знает, блин, моё расписание уроков.

- Мужика, говоришь, найди?! - не на шутку разошлась тёлка. - Да нету во всей сраной Москве нормальных мужиков! Или бычье, или козлы офисные, или метросексуалы, прости господи, ну пидоры... А Алик? Ну и че "Алик"? Такой же тварью столичной оказался, как все! Да, ебал меня нормально, не спорю... ох, как он меня ебал, Таня!.. Мог всю ночь меня дрючить, и на кухне, и на столе, и на полу!

Тут я закрыл книжку и с интересом посмотрел на тётку. Ведь вроде и ниче она. Пусть нос длинноват и голос не очень приятен, зато сиськи, сразу видно, есть. Даже под плащом. Почувствовал, ладони вспотели. Закрыл книгу. Открыл еще пива.

- И ты представляешь, ЧТО он мне предложил?! Да Алик, этот козёл московский! Хотел, чтоб я у него сосала! Чтоб в рот взяла! Да, так и сказал мерзавец... и чтоб еще глотала сперму, прикинь! Сперму этого урода!

Начал подниматься хуй. Стало немного больно - головка упёрлась в книжку. В висках тяжело застучала кровь. Вцепившись в горлышко бутылки дрожащими пальцами, разом отхлебнул половину. Изо рта вырвалась могучая отрыжка. Баба, видимо, почуяла Взгляд. Нахмурилась. И говорить стала тише.

- А сколько здесь долбоёбов, Тань. Шагу ступить нельзя! Быдлятина кругом. Наркоманы, алкашня, бандиты, чучмеки эти грязные! Что за город блядский?! Во что он людей превращает! В вонючих деградантов! - зло шипела в телефон сука. - А ты говоришь "бабло"! Да я в Архангельске не намного меньше зарабатывала. Но там я была ко-ро-ле-вой! Меня ценили друзья, мужчины. И в Турцию два раза в год летала! Сжечь, сжечь давно пора этот город проклятый со всеми здешними ублюдками!

Медленно встал со скамьи. С сожалением убрал книгу в пакет. Нет, ну нормальный же был день, ну че ж такое-то... Пиво оставил на лавке. Пусть похмелится какой-нибудь бездомный бедолага. Разбежавшись, я подпрыгнул и ушатал сучке ногой в башню. Отлетел в сторону телефон, из сумки высыпалась всякая блестящая хуета. Она через секунду захрустела под моими ботинками. Бабищу снесло с лавки и уебало мордой о тратуар. Она вяло зашевелилась и увидела меня. В глазах страх.
Достал из ширинки хуй. И давай ссать. Прямо в разбитый кровавый ебасос. Закашлялась. Её затрясло. А я все поливал и поливал горячей струёй лицо этой шалавы.
Она закричала:
- За что?!. Почему?!.
А я аккуратно стряхнул капельки с залупы. Спрятал хуй и ответил:
- Потому, блядь, что надо уважать столицу своей Родины!


...В тот день я еще долго размышлял: почему некоторые люди не уважают никого, не ценят в других людях хорошее, плюют на родителей, близких, страну? Что нужно сделать, чтоб они любили Родину? Неужели только пиздить?