Раннее солнце, показавшееся из за Аль-Хабиба, застало Ахмеда уже на ногах. В это знаменательное для молодого палестинца утро ему было не до сна. Сегодня, после того как за него попросил сам уважаемый Абу Аяд, достопочтимый имам Нассер наконец сказал, что Аллаху угодно видеть вклад Ахмеда в священную войну против евреев.

Ахмед улыбнулся уголками губ. Всего через несколько часов он попадёт к самому Всевышнему. В цветущий сад мусульманского рая, где он, как настоящий праведный мусульманин, будет окружён семидесятью двумя молоденькими девственницами и вкусит все прелести загробного мира.

Ведь сказано в писании "...кто благочестием превосходил других. Они приближенными будут к Богу, в садах благодати". Это о Саде благодати, куда, прямиком после акции возмездия, направится душа Ахмеда.

В комнату неслышно пробралась мать. Пожилая женщина в хиджабе с гордостью и любовью смотрела на своего сына - достойного человека, собравшегося ценой своей жизни принести смерть ненавистным врагам палестинского народа.

Ахмед обернулся и улыбнулся матери.

-- Аллаху угодно принять меня к себе, - серьёзно сказал он, а мать, мелко закивав, не смогла сдержать слёз. Нет, не по собирающемуся погибнуть Ахмеду, ибо нет для материнских ушей пущей услады, чем услышать взрыв, уносящий на небо душу праведника-сына, а от того, что не дожил её муж Хасан до этого светлого дня.

Она была уверена: Хасан смотрит на них сейчас сверху и ему приятно.

-- Я горжусь тобой, мой мальчик, - провела она морщинистой рукой по жёсткой как щетина шевелюре Ахмеда, - скоро ты увидишь Аллаха. Ты совершаешь богоугодное дело и он примет тебя к себе.

В это время закричал муэдзин и настало время утренней молитвы.

Вскоре в доме стало тесно от пришедших мужчин. Некоторые остались на улице и тихо переговаривались о предстоящем. Ахмед сидел на стуле и выслушивал последние наставления. Приготовленный пояс со взрывчаткой уже аккуратно лежал на столе в ожидании, когда он сможет обнять собой тело героя и уже никогда с ним не расстаться.

К Ахмеду подошёл старый дядя Юсуф. В руках у него был зелёный широкий платок с белыми священными буквами. Старик улыбнулся и повязал Ахмеду голову.

-- Иди. Я верю, что ты не опозоришь имя своего отца. Гурии уже ждут тебя. Скоро ты вознесёшься к богу, иншалла...

Потом зашли Хадад и Дабир. Они аккуратно, как учили, надели на Ахмеда пояс. Не дыша закрепили взрыватели и вывели провода, идущие к красным кнопкам. Одну - на плечо, другую, запасную, в карман куртки.

Ахмед спокойно сидел и мысленно представлял Сад благодати. Обещанные и ожидаемые с детства яства, цветущие и оглушающе пахнущие цветы, яркие певчие птицы, фонтаны... Ещё будучи маленьким босоногим мальчиком, кидающим камни в машины израильтян, Ахмед представлял, как вознесётся из зловонной нищенской хибарки, каким был его дом, в место, куда попадают души правоверных.

Потом наступил черёд Джаббара. Тот установил видеокамеру, поколдовал над кнопочками около миниатюрного экрана и махнул рукой - начинай.
Следующие пятнадцать минут Ахмед говорил о непримиримой святой войне между мусульманами и неверными, но всё это время перед его глазами призывно изгибались женские тела. Некоторые из них, о ужас, были голые...
Каждая девушка словно говорила - возьми меня первой, герой!

Ахмеду стало жарко. На его смуглом лбу выступил пот, который шушукающиеся присутствующие отнесли на счёт религиозного праведного гнева.
В сопровождении единомышленников, родственников и друзей палестинец вышел на улицу и сел в автомобиль. На этом проржавевшем железном верблюде ему предстояло доехать до КПП и ступить на израильскую территорию.

Путешествие в Сад благодати началось.

Ахмед ехал по пыльной дороге и думал о предстоящем. Сама акция не волновала молодого человека, так как всё было продумано и вычислено теми, кто понимал в священной борьбе побольше него самого.

Скоро, очень скоро Ахмед окажется ТАМ. Сначала он наверняка побалуется с самой тоненькой. Ему предстала соседская девочка Хусния и Ахмед почувствовал тяжесть в низу живота. Потом...

Но что будет потом Ахмед не успел додумать, так как увидел огромную цистерну. Не иначе как с горючим, ведь по другому и быть не могло - цистерна, прицепленная к допотопному военному грузовику, стояла как раз на пути к аэродрому, что, как знал Ахмед, был недалеко от апельсиновых плантаций. За ней стояло несколько грузовиков. Вокруг копошились евреи в военной форме.

А, пожалуй, это ещё лучше, чем намеченный автобус, радостно понял Ахмед. Ведь никто даже не предполагал такой удачи - целый конвой военной техники с персоналом и беззащитный вставший бензовоз. И Ахмед принял решение.

В последние секунды жизни, пока его предсмертно взревевшая тарантайка набирала скорость, перед мысленным взором палестинца проскочила почему-то голая соседская Хусния, потом мать, потом имам, расписывающий ему Сад благодати. Он успел увидеть, как некоторые из солдат рвут из кобуры оружие или поднимают автоматы. Но им не успеть, нет!

С криком "АЛЛЛЛАХАКБАААААР" Ахмед влетел под цистерну...

...и после вспышки, которую он ещё увидел (но не успел осознать) оказался
в холодной мрачной пустыне. Порывистый ветер гнал в лицо песок. Песок забивался в уши и в рот. Чернели какие-то плохо сработанные постройки.

Ахмед посмотрел на свои руки и тело. Потом осмотрел себя целиком. Пояса шахида на нём уже не было. Правда, кроме куфьи и восточных туфель, расшитых золотой ниткой и с загнутыми носами на нём вообще ничего не было. Ахмеду стало холодно и неуютно.

Тут он услышал, что его зовут по имени, и завертел головой. Около одной из построек сидел на коврике маленький старик с длинной бородой. Он никак не походил на Великого и Всемогущего.
Ахмед подошёл к нему и, прикрывая срам руками, поклонился.

-- Добро пожаловать в наш Сад благодати, - приветливо сказал ему старикашка, - только для праведников, как тебе известно, так что гордись... Ты достойный сын арабского народа.

Затем старикан зевнул и потерял к Ахмеду всякий интерес.

-- Э.. э.. уважаемый, постой, - Ахмед даже забыл, что гол, поднял руки и его член закачался на уровне лица сидящего, - а где же Аллах, где...
-- Да нет никакого Аллаха, - грустно проговорил старец, - я его придумал, чтобы объединить разрозненные наши народы.
-- Как нет, - воскликнул Ахмед, - а Сад? Сад благодати-то есть?
-- И Сада нет, - вздохнул поганый старик.
-- А девственницы?! - в отчаянии закричал новоприбывший.

Старик заулыбался. В просвете бороды показались беззубые дёсна. Он поднял кривой палец и шутливо погрозил Ахмеду.

-- А вот девственницы есть, - гордо прошамкал он, - семьдесят две, можешь пересчитать, у нас точно...
Перед Ахмедом мелькнули голые гибкие тела, тугие попки, соски молодых грудей. Не важно, что Сада нет. Не важно, что нет Аллаха. Главное, ради чего он тут оказался, есть! Есть и будет принадлежать ему! Только ему!

Рот Ахмеда наполнился сладкой слюной. Он глотнул и спросил севшим вдруг голосом, - И где, же они, о мудрейший?

-- А, до вот и они, - доборжелательно махнул старик куда-то за спину Ахмеду. Тот обернулся.
Из крайнего строения к нему на все парах неслась толпа молодых, крепких, розовых, возбуждённо хрюкающих свинок. Они толкались носами-пятачками и явно выказывали горячее желание отблагодарить героя.

-- Ааааааа, - закричал Ахмед, уже в душе осознавая, что прожил глупую и никчёмную жизнь в ожидании чуда. Но старик понял его по-своему и его взгляд наполнился искренней обидой. Он поднял водянистые глаза на молодого человека и твёрдо сказал, - Даю тебе честное слово Муххамеда, что никто из них ещё не знал хряка!
____________
Из вечерних новостей
"...террористом-смертником по непонятной причине был уничтожен старый армейский грузовик, перевозивший цистерну с удобрениями. Пострадавших нет..."