Каратэка в белоснежном кимоно, перетянутом черным поясом, спрыгнул с плота на берег и встал в боевую стойку. Навстречу двинулся незнакомец в сером плаще, рогатом шлеме и с самурайским мечом в руках.

Я нажал кнопку на панели управления, и мой каратэка, шагнув вперед, рубанул рогоносца пяткой в грудь. Тот отступил на шаг и тут же махнул мечом. Каратэка на миг покраснел, и на экране, чуть ниже сценки с бойцами, погасло одно розовое сердечко. У моего каратэки осталось еще четыре "жизни". Еще четыре пропущенных удара, и каратэка будет убит, а игра окончена.

Замешкавшись, я пропустил еще один удар. Каратэка снова покраснел и обрел свои цвета лишь после того, как внизу экрана осталось три "жизни". Я забарабанил по клавишам, и каратэка замельтешил вентилятором. Сердечки рогоносца угасали одно за другим. Наконец, под гамму компьютерного пиликанья, он оплыл под ноги каратэки малиново-алым бугром.

Я притопил нужную кнопку, и каратэка, бодро нагнувшись, подцепил самурайский меч, после чего выпрямился и застыл в ожидании дальнейших команд.

Указательный палец уже завис над кнопкой со стрелкой, как я неожиданно залюбовался тем мультипликационным миром, в котором жил каратэка: желто-оранжевое небо обволакивало белоснежные кинжалы вулканов. Основания вулканов прятались за округлыми вершинами нежно-зеленых сопок у подножий, которых, с левой стороны экрана, аккуратным полу эллипсом лежало неподвижное море с покинутым каратэкой плотом. Синея меж стволов деревьев, с правой стороны экрана, змеился уходящий в море ручеек. Возле ручейка стоял каратэка.

Я нажал кнопку, и каратэка, держа перед собой меч, двинулся вдоль ручья. Картинка тут же сменилась. Моря больше не было. То же небо, тот же восход, те же горы и тот же ручей, а моря нет - осталось позади. В правом углу картинки крепкий округлый мужичок, согнувшись, мыл в ручье копыта гривастой кобылы.

Когда каратэка оказался рядом, мужичок и кобыла синхронно повернули головы к пришельцу. Ловко подпрыгнув, мужичок оказался в седле. Я ткнул в кнопку, и каратэка, схватив меч обеими руками, встал в боевую стойку. Всадник выхватил из-за пояса топор и, замахав им над головой, пришпорил кобылу. Та ринулась вперед и врезалась в каратэку. Каратэка тоже успел достать всадника мечом. Оба покраснели и, погасив по одному сердечку, расцвели прежней окраской. У каратэки осталось две "жизни". Всадник резко скакнул вперед и, дважды махнув топором, превратил каратэку в розово-алый сугроб. Изображение застыло.

Прощально пропиликал компьютерный гимн, и компьютер, мигнув монитором, воскресил исходную картинку: восход, вулканы, море, плот с каратэкой.

Плот придвинулся к берегу и мягко остановился. Каратэка в белоснежном кимоно, перетянутом черным поясом, спрыгнул на берег и встал в боевую стойку. Навстречу, выставив меч перед собой, двинулся рогоносец. Я нажал на кнопку...

Мельком глянув на восходящее солнце, я оттолкнулся от покачнувшегося плота и прыгнул на берег. Из прибрежных зарослей вышел охранник. Я встал в боевую стойку.

В том, что это охранник, я не сомневался: посторонних на острове нет. Отправляя меня сюда, Бригадир сказал: "Твой путь будет проходить вдоль ручья. Все стоящие на твоем пути - враги. Их нужно уничтожить. Цель сама тебя найдет".

Охранник поднял меч, который в его руках превратился в сверкающую полусферу. Завизжав, рогоносец бросился вперед. Я упал и, перекатившись, швырнул в глазницы его шлема горсть песка. Меч на мгновение остановился, и моя нога сработала по почкам рогоносца. Он хрюкнул и отступил на шаг. Я вскочил, ударил ему в кадык, и тут же его меч отхватил шмат моего плеча. Я опрокинул рогоносца на землю и еще три раза ударил в провалившийся кадык. Охранник судорожно поджал ноги и тут же вытянул их. Из-под шлема выкатился темно-красный ручеек, и тело под серым плащом обмякло.

Я оттолкнулся от мертвого тела и встал. Нагнувшись, поднял меч. Обтер лезвие о плащ убитого и сунул за пояс. Оторвав рукав на изуродованной руке, перетянул им рану и, свернув небольшую петлю, сунул в нее руку. Хорошо, что левая.

Оглядевшись, пошел вдоль ручья. Берег остался за спиной. Вокруг воздымался лес. Причудливое сочетание: березы и пальмы, перевитые лианами, пробивались к солнцу из моря низкорослого бамбука и разлапистого папоротника.

Вспомнив о ране, я удивился, что боли нет. Взглянув на левое плечо, я увидел, что повязка уже затвердела от высохшей крови.

Когда я вновь посмотрел на ручей, то увидел широкозадую оседланную кобылу, стоящую метрах в ста от меня. Возле кобылы на корточках сидел русский мужик в синих штанах, разбитых лаптях, в просторной холщовой рубахе перепоясанной веревкой и с прямым пробором на могучей квадратной бороде. Держа одной рукой ногу лошади, он черными ногтями другой неспешно выколупывал грязь из потрескавшегося копыта и споласкивал ее в ручей.

Лошадь вздрогнула и, выгнув шею, посмотрела в мою сторону. Мужик тоже заметил меня и отпустил ногу животного.

- Ишь ты... - озадаченно поскреб он в косматой бороде, - еще один...

В его серых глазах не было ни любопытства, ни злости. Он видел перед собой новую работу, с которой нужно управиться как можно скорее, чтобы продолжить мытье кобылы.

Он встал, обтер руки о штаны, хлопнул кобылу ладонью по крупу и спросил ее:

- Одолеем?

Затем мужик с неожиданной легкостью вскочил в седло. Звякнув стременами, выхватил из-за пояса топор...

Теряя сознание, я видел, как обступающая тьма поглощает его широкую удаляющуюся спину...

Прыгая с плота в пятнадцатый раз, я уже знал, как мгновенно убить рогоносца, как выбить из седла мужика с топором, как на захваченной кобыле растоптать пьющего из ручья "зеленого берета", как из трофейной М-16 изрешетить закованного в броню самурая...

Сжигая врагов из огнемета отобранного у германского штурмовика, я двигался вдоль ручья. Уже три раны бурыми панцирями стягивали мне кожу, а конца пути, цели не было видно. Еще два ранения, и я живой и невредимый снова буду прыгать с плота на такого же здорового и невредимого рогоносца, а полтора десятка заваленных врагов вновь и вновь будут вставать между мной и моей эфемерной, недостижимой целью. Эта кровавая карусель бесконечна.

Прижимая к груди связку гранат отобранных у душмана разрубленного трофейным палашом, я вышел на залитую солнцем поляну.

Возле ручья, надраивая жесткими щетками Т-34, сновали три чумазых  танкиста. Увидев меня, они матюгнулись и, отбросив щетки, поныряли в люки. Танк рыкнул тучей солярки и, громыхнув траками, рванул на меня.

И вдруг на меня накатило полное равнодушие: сейчас или чуть позже меня все равно убьют, и я начну с берега охраняемого рогоносцем. Все равно я никогда не дойду до цели: ее нет. Позади будут лежать убитые, впереди постоянно будут вставать живые. Эта игра бесконечна - цели нет.

Не целясь, я швырнул гранаты куда-то под танк. Гром продавил барабанные перепонки. Взрывной волной меня отбросило в ручей. Холодная вода почти сразу привела меня в чувство. Подняв голову, я увидел, как из дымящейся махины сонными мухами выползают оглушенные танкисты. Сержант, их командир, заметив меня, стал медленно поднимать ствол ППШ, направляя автомат мне в голову. Руки его не слушались. Двое других неподвижно сидели на броне и оловянными глазами смотрели на меня.

- Ах ты, су... - начал сержант и тут же подавился моим сюрикеном. Добить остальных оказалось еще легче.

Вскарабкавшись на броню, я снял с одного убитого автомат и, спрыгнув на траву, побрел дальше. Ну?! Ну что там дальше?

Пройдя метров двести, я изумленно застыл: в небольшом пруду образованном разлившимся ручьем, купалась очаровательная молодая женщина. Символический купальник лишь имитировал защиту от моего взгляда.

Это была цель.

Усталость мегатоннами легла на плечи. Сглотнув булыжную слюну, я выпустил из рук автомат, и сполз на траву. Чугунные веки гирями опустились на глаза. Глубокий тяжелый покой вдавливал всего меня в сон, и только одна мысль вяло колыхалась в раскаленных извилинах: "Неужели это и есть цель? Неужели бригадир приказал убить такую ораву ради этого..."

Я приподнял веки. Красотка уже вышла из пруда и приближалась ко мне. Мокрые белые волосы прилипли к ее плечам. Голубые глаза насторожено разглядывали меня. Заметив, что я не сплю, она приподняла в улыбке кончики губ и вдруг плюнула.

Лезвие от безопасной бритвы скользнуло по моей шее, и тяжелый прибой запульсировал в висках: "Четвертая рана. Еще одна и - все сначала".

Подхватив автомат, я метнулся влево. Второе лезвие ширкнуло в кустах, возле которых я только что сидел. Когда женщина заправляла в рот третье лезвие, я нажал на спусковой крючок. ППШ взвился в лае, и ее груди брызнули в стороны. Красотка взмахнула руками и, прогнувшись, упала.

Я подошел к трупу. Не выплюнутое лезвие, прорезав щеку, серебристым уголком выступало над нижней челюстью. Алая лента лоснилась под разбросанные волосы.

Оглядев труп, я двинулся дальше - это не цель.

Когда впереди у ручья показался вертолет, я поднял автомат и замер. Врагов не было видно.

Ну, давайте, выходите, трите свой вертолет тряпками, щетками, швабрами или что там у вас еще! Ну, выходите! Выходите и скоблите, драйте! Вы же все полощетесь в этом ручье. В ручье, что по воле Бригадира стал моим путем к цели, которой нет.

Ну, выходите! У меня осталась всего одна жизнь. Один ваш удачный выстрел или удар, и я снова буду прыгать с плота на рога первого охранника.

И тут я ощутил, что  с автоматом что-то происходит. Глянув на ППШ, я вздрогнул: на моих глазах автомат превращался в круглую жесткую щетку. Не в силах отбросить щетку-автомат или хотя бы отвести от нее взгляд, я почувствовал, что ноги ведут меня к вертолету.

Обойдя машину со стороны кабины, я нагнулся над ручьем и, обмакнув щетку в прохладную воду, разогнулся и начал тереть теплый серый борт. Потом снова нагнулся, обмакнул, разогнулся и продолжил тереть...

Я мыл уже вымытый вертолет, драил щеткой уже отскобленные до блеска бока, окатывал кабину из ведра. Раны мои исчезли. Кимоно превратилось в лётный комбинезон. На правом бедре появилась кобура с пистолетом.

И теперь, когда перед глазами возникает лицо Бригадира, а в ушах звучат его слова: "Врагов нужно уничтожить. Твой путь - вдоль ручья. Цель сама тебя найдет", - я понимаю - новый каратэка начинает свой путь к цели.