Когда я училась в начальных классах, мой дядька Егор служил на флоте. Возвращаясь из командировки, он всегда привозил мне какую-нибудь заморскую вещицу. Но не кукол Барби, жвачку и газировку, а что-то необычное и интересное.
Его стараниями у меня появился томик стихов Пушкина на английском языке, карта Калининграда, брошь в виде слона, выложенного полудрагоценными камушками и стеклянный голубой китайский дракон.
Все эти странные вещицы мама называла хламом, а я считала настоящими сокровищами. Ценным было уже то, что все эти вещи побывали где-то там, за далекими и глубокими морями. Что люди говорящие на других языках касались их. И куплены все эти безделушки были не за обычные рубли, а за чужестранные деньги, которые казались игрушечными.
Но самое главное, что все дядькины подарки оказались пророческими...
Гиперборейская Одиссея
В северных широтах трудно быть эпическим героем. Это греческому Одиссею привольно было шататься по теплому Средиземноморью в поисках приключений. Попробовал бы он проделать то же самое во фьордах Гипербореи. Особенно зимой. Особенно в метель. Слепец Демодок не сумел бы воспеть его подвигов без слез и икоты.
Один калининградский Одиссей возвращался к себе на Итаку в предновогоднюю ночь. Шел балтийским берегом в полном одиночестве, даже без корабля. Всех приятелей он растерял по дороге. На последнем острове (где-то на Пролетарской, кажется, на седьмом этаже) ему щедрой рукой наливала амброзию какая-то нимфа, не то Калипсо, не то Лариса, не разобрал. Потом он повздорил с одним козлоногим сатиром, возможно, мужем нимфы, и тот выкинул его за дверь, пригрозив, что в следующий раз возьмет вилку и произведет Одиссея в циклопы. Пришлось поднимать паруса и сваливать в закат...
