Государство выделяет деньги на борьбу с кризисом. Деньги идут в государственные структуры. Странно было, если бы эти деньги шли людям, но мои 3 копейки — все же в их пользу.

 Людей ужасно жалко всех. Дашу Жукову жалко: из-за кризиса, пишут, отложена свадьба с Абрамовичем, а подруги и недруги ведь скажут, что это у Абрамовича такая отмаза. Или вот ходит слух, что Михаил Фридман на днях влетел в ресторан со словами: «Я больше не в списке Forbes!» Я про Фридмана рассказал соседу, директору фабрики—он минут пять хохотал, а потом спросил: «А кто такой Фридман?» Вот соседа, как счастливейшего из людей, не жалко ничуть, а Фридмана жалко.

Но особенно мне жалко одну категорию, к которой я мог принадлежать сам, да господь отвел: тех, кто влез в ипотеку. А еще точнее, тех, кто взял ипотечный кредит не для того, чтобы заработать на росте цен на недвижимость, а для того, чтобы в жилье жить. То есть тех, кто стал в этой квартире жить, а теперь из-за кризиса потерял доход и соответственно возможность выплачивать долг.

Чтобы примерно представить: только в Петербурге в прошлом году было выдано 18,6 тысячи ипотечных кредитов на 46,8 миллиарда рублей. В Москве—19,6 тысячи на 73,5 миллиарда. Однако это максимумы: по данным АИЖК, Агентства по ипотечному жилищному кредитованию, средний совокупный доход получателя ипотеки в 2007-м в России был около 33 тысяч рублей в месяц, банку выплачивалось почти 10 тысяч, и ярмо в среднем надевалось на 16 лет.

То есть ипотечным заемщиком в России является какой-нибудь начальник отдела региональных продаж в Екатеринбурге, или директор по рекламе продовольственной сети во Владимире, или владелец средне-малого бизнеса в Саратове. Жена у него главбух в автобизнесе или работает в чем-то типа рекламы-дизайна-маркетинга. И еще у них есть голубоглазый сыночек и лапочка-дочка, на которых, кстати, тоже уходят немалые деньги, потому что денег стоят и детский сад, и отдых на море, и спортивные секции, и вообще все. И ремонт взятой в ипотеку квартиры у них еще не закончен, кстати. Мебель куплена не вся. Потому что была важнее машина—ее тоже взяли в кредит. И на этой машине они в пятницу вечером едут с продуктами на дачу, где живет пенсионерка-мама, у которой совсем плохо с ногами, так что без машины никак.

И если не ошибаюсь, именно это и есть средний класс в путинской, новой России, потому что в какой еще России такая семья могла спорить о том, какой марки покупать стиральную или посудомоечную машину? В других россиях стиральная машина полагалась ветеранам, жуликам, академикам и москвичам, а посудомоечная никому.

Что может произойти с этой средней семьей за зиму, уже ясно: у папы шанс 50 на 50 потерять работу совсем, у мамы—годовую премию (вариант: принудительно перезаключить контракт на сумму на 20—30 процентов ниже). Я не выдумываю: в одном из СМИ, с которым я сотрудничаю, меня предупредили об уменьшении гонораров на 35 процентов, в другом—на 20; я знаю полностью лишившихся дохода риелторов и пиарщиков. 

Для тех, над кем висят ипотека, кредит на машину, кредит на ремонт, детки, теща, мама, тесть, жена и вообще весь круг жизни и расходов российского среднего класса, то есть помощь всем близким родственникам, оплата лекарств, больниц и так далее,—для них потеря работы есть почти что петля. Без преувеличения.

И у меня—а уж тем более у них—нет никакой уверенности, что пресловутая финансовая «подушка безопасности», накопленная в годы высоких цен на нефть, о которой столько раз с гордостью говорил российский премьер-министр, хоть сколько-нибудь им поможет.

Интересно разобраться, под чьей задницей эта подушка. Вон ВТБ, получая от Минфина средства по ставке менее 10 процентов для кредитования частного бизнеса, выдает их бизнесу дороже 20 процентов (плюс залог, разумеется); вон в Сбербанке руководительница отделения разослала клиентам письма, где уверяла, что выделенные Сберу госсредства пойдут на buy-back—выкуп собственных подешевевших акций.

То есть вопрос не в том, есть ли на смягчение удара средства—а в том, как сделать так, чтобы помощь шла нуждающимся, а не распределяющим. Тем, кто уже получил письма от банков о повышении в одностороннем порядке ставок (такие банки есть) или требующих выплатить кредит досрочно (такие есть тоже). Кто стал де-факто несостоятельным должником и кого банки имеют право вместе со стиральной машиной, кошкой, сыночком и лапочкой-дочкой выкинуть на улицу, а квартиру выставить на продажу—и это разумное право, кстати, потому что иначе разорятся банки и на улицу с лапочками-дочками вылетят уже их сотрудники.

Я даже не говорю о социальных рисках этой ситуации—когда б меня с семьей вышвырнули на улицу, я пошел бы громить эту улицу,—я просто о том, что мне действительно, до ужаса, до мурашек по коже жалко этих людей. Мне жалко еще этих людей потому, что они, судя по цифрам, никакие не авантюристы: они просчитывали риски, они ни у кого не просили помощи, они верили своему премьеру еще тогда, когда он был президентом, они верили настолько, что уверовали, что Россия—и правда самая великая в мире страна.

Моя идея проста. Тем, кто больше не может оплачивать ипотеку, должны не прощать долг (как недавно потребовал Эдуард Лимонов), а предоставлять двухлетний мораторий на платежи. То есть давать отсрочку, а не делать подарок (хотя подарок в том, что штрафы и пени на срок моратория не начисляются). Государство в это время расплачивается с банками-кредиторами (допустим, через АИЖК), должник ищет работу, и как только находит, платежи возобновляются: долг возвращается и банкам, и государству.

Но—и это крайне важный момент!—финансово несостоятельному заемщику нужно доказать несостоятельность. Это такой своего рода «принцип Рузвельта». Во время Великой депрессии обнищавшие американцы на общественных работах получали доллар в день. Однако для получения доллара им нужно было доказать свою бедность: что у них нет недвижимости, автомобиля и приемника типа «Спидолы» («Спидола» была тогда чем-то вроде нынешней ЖК-панели). Доказательства бедности действительно важны: иначе «кредитные каникулы» за всех налогоплательщиков получат те, кто сумел договориться.

То есть реально попавшему под кризис и потерю работы ипотечнику нужно доказать следующее:

а) отсутствие дохода, позволяющего осуществлять платежи;

б) отсутствие другой недвижимости;

в) отсутствие дорогостоящих вещей—например, автомобилей (в Москве машина—вообще баловство) или тех же ЖК-телевизоров с большим экраном.

А представители банка должны иметь возможность проверять, так ли это, и раз в месяц приходить в квартиру и расспрашивать соседей: потому что, если ты ездишь на Audi, смотришь фильмы на домашнем кинотеатре с экраном в 40 дюймов, а жена ходит в норке, извини, ты имеешь возможность платить.

И еще—да, это тоже дико важно,—«кредитные каникулы» должны касаться только тех, чье жилье не превышает некий социальный стандарт, который я определить не берусь (равно как и конкретный список «дорогостоящих вещей»), ибо в каждом регионе и даже населенном пункте он свой. Но очень условно: квартира для одного—до 40 метров, для семьи из трех человек—до 90. 

И это мне кажется воплощением принципа социальной, то есть человеческой, справедливости—той справедливости, на которую скидываются все, раз уж все вместе пресловутую «финансовую подушку» создают. Хотя, конечно, говорить о справедливости, а тем более о милости к павшим у нас давно стало уделом лузеров и маргиналов.

И потому я, увы, не верю, что у предложенной схемы есть шансы на жизнь: решения в России принимают те, кто свои квартиры с правом приватизации получал по ордеру еще на Старой площади.

Но, черт возьми, это еще не повод, чтобы про справедливость забыть.

Потому что помимо «попавших» ипотечников есть еще и «попавшие» студенты: ведь для большинства студентов в России высшее образование платное и по закону вузы обязаны вышвырнуть неплатящих студентов из аудиторий на улицу точно так же, как банки—некредитоспособных получателей кредитов. И этих студентов, и их родителей тоже жалко до слез.

В стране, где над справедливостью смеются, вообще душно жить. А уж кризис делает духоту и вовсе непереносимой.

P. S. РБК, 30 сентября: «Законопроект поправок к Уголовному кодексу подготовлен группой депутатов во главе с членом комитета по финансовому рынку Анатолием Аксаковым и сенатором Глебом Фетисовым… Депутаты предлагают внести изменения в ст. 177 УК, снизив с 250 тыс. до 10 тыс. руб. уровень задолженности, при которой против заемщика, уклоняющегося от уплаты кредита, может быть возбуждено уголовное дело».

Ужасно жалко всех…

P. P. S. Кстати, год назад состояние Глеба Фетисова оценивалось «Форбсом» в миллиард долларов.

Анатолий Аксаков с 1999 года депутат, член Национального банковского совета Центробанка, депутат от социалистов из «Справедливой России».

(с)Д. Губин