Сколько знаю тетю Клару из Одессы, она всегда болеет. Болела она при первом муже, царство ему небесное. Болела при втором, пока он под машину не попал. Болеет и сейчас, при муже третьем. («Да жив он, жив, что ему, кобелине, сделается!»)

И хоть тетя Клара, задыхаясь и хватаясь за сердце, и сообщает про невероятную жизнеустойчивость кобелины, сама она являет собой подозрительный образец еврейской женщины из анекдота, которая движется по кругу своей судьбы, проходя каждый раз четыре стадии: «Стадия первая—больна. Стадия вторая—очень больна. Стадия третья—очень-очень больна. Стадия четвертая—вдова».

Кобелина, может, поэтому и держит себя в тонусе—то девушку какую в трамвае за локоток придержит, то женщине на пляже в Аркадии сообщит: «Вы исключительно сбитенькая», а то и вовсе уйдет в соседний двор в шахматы играть—что значит: пока не прогнулся окончательно под тети-клариным прессом, он бессмертен.

Есть у кобелины теория, что предыдущие мужья помирали из-за того, что полностью капитулировали перед супругой—не только отдавали ей свои получки, но и соглашались с любым ее решением. Хочешь рыбу на ужин, Кларочка? Хорошо, пусть будет рыба. Не нравится тебе, что я на футбол хожу? Да сдался мне тот футбол!

В конце концов, человек полностью терял себя, и вполне закономерно, что вслед за личностью исчезало с земной поверхности и его тело.

В общем, муж у тети Клары—философ. Это все признают. Когда он уходит из дома, тетя Клара начинает скучать. Держа в одной руке корвалол, а в другой—ингалятор, она выходит на балкончик и, демонстрируя всю силу своих легких, кричит так, что слышно не только в том самом соседнем дворе, где играют в шахматы, но и на Пятой Фонтана: «У меня а-а-аааастма! Я тут погибаю-у-уууу!»

Тетя Клара очень хочет сломить волю своего строптивого супруга. И боится, что он поддастся. Вдруг философская теория верна и все ее мужчины исчезают только, когда перестают быть собой? Поэтому—ладно. Пусть. Пусть выкаблучивается, зараза такая, где его, собаку, носит?