- И после этого она ждала его все сорок лет!
- И никого больше не любила?
- Ну почему же, любила! И замуж выходила два раза, и детей двоих вырастила.
- А что же она его раньше не искала?
- Вот этого я не знаю. Просто вот все сорок лет помнила о нём, представляешь?
- Ну да. Прямо, как Ассоль… А потом сама стала искать?
- А потом вдруг стала искать.
- И нашла?..
И мне хочется дослушать, как же там всё у них произошло через четыре десятка лет, и произошло ли? Но уже моя остановка, я выхожу и специально оглядываюсь, чтобы увидеть двух женщин, сидевших за моей спиной. Одна - помоложе, полненькая, в круглой норковой шапочке; другая - постарше, с глубокими морщинами у губ, с тяжёлыми серьгами из-под белого мохерового берета. У обеих - мечтательные выражения лиц, словно им видятся алые паруса собственных сказочных надежд.
Двери закрываются, вагон трогается, и женщины продолжают оживлённо обсуждать историю чужого ожидания длиной почти в полусотню лет.

Мне знакомы такие истории, их много.
Он и Она расстались ещё в юности или в молодости - причины часто не важны, со временем они изменяются в памяти до неузнаваемости. Каждый пошёл своей дорогой.
И вот Она (да, чаще это женские истории) - в периоды тоски, одиночеств, неудачных отношений, или просто неясных томлений в груди – начинает думать о той несостоявшейся реальности, которая могла бы сложиться, если бы они тогда…
Время идёт, и та воображаемая реальность обрастает подробностями и нюансами. Женщина сочиняет себе легенду утраченного шанса. И чем более не устраивает её собственная личная жизнь, тем более привлекательной кажется ей та, которая не случилась.

Самое удивительное, что Он, оставшийся в «той» жизни, ничуть не изменился. Он так и стоит там, в точке разрыва. В том же месте, в том же времени, и даже одет в те же самые брюки и рубашку.
И женщине почему-то кажется, что если вдруг отыскать Его прямо сейчас (не важно, сколько времени прошло – пять лет или двадцать пять), то всё можно будет начать именно с той точки, с того места, с того этапа отношений. И я подозреваю, что это было бы даже возможным (хотя, что я говорю, господи), если бы Он помнил об этой женщине точно так же, если бы сочинил себе точно такую же вероятность, если бы две их легенды были написаны по одному шаблону.
Наверное, такие чудеса случаются. Один случай на миллион. Наверное, именно из них получаются сказки.
Об этом я ничего не знаю.

Но я знаю другие случаи. Когда женщины живут одни. Или пусть даже в своих семьях, спят со своими мужьями, растят детей, а сердце их заселено какими-то совершенно другими людьми - реальными поначалу, но с течением времени превратившимися в мифологических героев.
И чем больше мыслей и эмоций на них тратится, тем больше места они требуют. И чем большими добродетелями женщина их наделяет, тем больше походят они на сказочных персонажей. Зрительная память запечатлевает их в одном возрасте - так, словно былая любовь запрещает женщине представлять, как они стареют.
С этими персонажами уже нельзя встретиться в реальной жизни. Они не выдержат сравнения сами с собой. Но они с завидным постоянством выигрывают в сравнении с кем бы то ни было.

Иногда я кажусь себе такой женщиной. Это выглядит так, как если бы я работала смотрительницей маяка. Воображаемого, конечно. Идёт в расход довольно много времени и сил, чтобы постоянно сигналить своему прошлому, чтобы держать связь с призраками, живущими в памяти.
И если представить память, как море, а настоящее, как берег. То я стою босиком на песке, вглядываюсь в даль, а всё побережье утыкано сигнальными маяками…
Время неумолимо.
Сказки не всегда заканчиваются хорошо.
Но они всегда заканчиваются.
… Поседевшая Ассоль различит судно вдали и заторопится к воде, тяжело опираясь о палку.
- Это за мной! Это за мной! – зарыдает она от счастья.
Её прекрасный юноша, герой всех грёз, любовь всей жизни - нынче совсем старик.
Он примет её в свои объятия, осушит её слёзы, возьмёт на борт.
- Наконец-то, – выдохнет она, – я дождалась! Ты Грей? Ты заберёшь меня отсюда?
- Я Харон, - скажет старик. – Но ты дождалась. И я заберу тебя.

В том прошлом, куда я посылаю слабые сигналы, почти никого не осталось. Маяки рушатся и осыпаются за давностью лет.
Море моей памяти выбрасывает на берег то пустые раковины, то диковинные водоросли, то обломки кораблей. Случайные чайки ныряют в меня за добычей.
Персонажи моих мифов давно вышли из воды и легли буквами на бумагу.
Но я, нет-нет, да и разожгу порой сигнальный костёр на берегу. Вдруг там ещё кто-нибудь блуждает в темноте…