"Да заебали уже эти принцы", - думала Спящая Красавица. И действительно, с поцелуями никто не торопился...

Тяжело быть олигархом. Опасно. Особенно если ты обещаешь поставки Иксу по двадцать тысяч долларов за единицу, а потом сплавляешь всю партию Игреку по двадцать пять. Икс будет очень раздосадован, особенно если учесть, что Игрек это конкурент, да и договор вроде был скреплён честным бизнесмэновым словом. Обидно будет Иксу. Очень.
Внушительный кортёж дорогих машин остановился перед ажурными створками ворот. Первым шёл чёрным "мерсюк", за ним - "роллс" и два биммеровских внедорожника.
Из маленькой калитки сбоку мухой метнулся расторопный малый в камуфляже и с АКМом на боку. Подбежал, убедился, коротко и очень уважительно кивнул и буркнул в коробочку рации на плече - "Открывай".
Створки поползли в стороны, появилась ещё пара человек-близнецов, выбежавшего ранее стража. Процессия металлической гусеницей вползла во двор. Автоматические камеры повернулись вслед. Ворота закрылись.
Канарейка влетела в клетку...

- И специально для вас! Весь вечер на арене цирка - опилки! С шоу программой "Топчите нас, животные!"

Рассказала мне этот случай судья одного из судов г. Харькова
(Червонозаводской районный суд). Во времена СССР этот район был очень
известен своими заводами. Буквально целые городки – закрытые предприятия
военно-промышленного комплекса были на территории района.
Производственный процесс был построен на каждом заводе так, что в
интересах обеспечения «закрытости» производства зашедший на территорию
завода рабочий безвылазно находился на заводе ВСЕ ВРЕМЯ своей смены
(нужные магазины, медпункты, столовые и пр. – были прямо на территории
завода). То есть годами и десятилетиями было так, что рабочий (рабочая)
завода заходили на завод в 8.00 и выходили в 17.00, и никак иначе...

- Ой, - пискнула я, - паук!! Я боюсь!!

Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь.
Надо ли говорить, с каким искренним восхищением я на него посмотрела?
Мне было три года, ему четыре.
Сверху ямы за нами присматривала моя бабушка.

Я на всю жизнь запомнила этот невесть откуда донессшийся до меня сигнал "стоп". Не надо самой убивать паука, когда рядом есть мальчик, способный на роскошный щелбан.

Но нечасто ему следовала. Было время, когда мне казалось, что с моими огромными пауками разных мастей не справится никто, кроме меня. И справлялась сама.

Давайте посмотрим, что такое женская гиперфункциональность. Это то, что случилось бы со мной окончательно, если бы я в свои три года не услышала этот древний "стоп"...

Хорошо быть большим начальником, подумал Селиванов. Охрана всегда место для машины держит, а чуть подъедет директор, не говоря уж о хозяине, – выбегают, суетятся, загородки железные отодвигают, улыбаются подобострастно. Холуи… И замам тоже места держат, и тоже шестерят. И не только охрана шестерит… Все, все…
Наконец, нашлось местечко – в двух с половиной кварталах от конторы. Селиванов кое-как втиснул «Опель» между двумя могучими джипами, пулей выскочил из машины, едва не поскользнулся на грязной снежной каше, выругался и пошёл быстрым шагом, а потом, взглянув на часы, вовсе побежал.
Хоть на метро пересаживайся. Да ведь там давка всегда в эти часы, все потные, и сам обязательно взопреешь. А с другой стороны: вот так, бегом по скользким переулкам, шарахаясь от встречных и попутных машин – тротуары-то битком забиты припаркованными, – тоже взмокнешь. Ещё и унизительно…
Нет, ну ей же богу! О деньгах и думать нечего – на пиво, правда, хватает, грех жаловаться, но вот тот же Славка, ныне Ярослав Матвеевич, не на позорном малолитражном «Опеле» ездит, возят его на громадном чёрном внедорожнике. Это, правда, служебная тачка, но, по слухам, и личную приобрёл неслабую. И уж тем более вопросы трудовой дисциплины к нему никак не относятся. Опаздывай не хочу.
А за какие такие заслуги его назначили – одному богу ведомо. Вернее, хозяину компании.
Говорят, правда, что не так уж легка директорская доля. Ответственность, загруженность, ни выходных, ни праздников, хозяин то и дело с пристрастием… Пятое, десятое… Да и вообще… Так и говорят: и вообще. В основном бабы говорят. И шушукаются потом между собой. Дуры...

Обвиняемые в клетке. И я рядом с автоматом. Охраняю…
Адвокаты у подонков самые лучшие. А еще и судьей Синявкина назначили. Его всегда назначают, когда высшая мера обвиняемым светит. Правда, порой, эта высшая мера оборачивается пятью-шестью годами. А пару раз и вовсе оправданием.
Вот так…
А подсудимые эти наглеют поминутно. Первой они девчушку пятнадцати лет погубили… Сидят, меж собой ее обсуждают. Мол, худенькая была… Родителям девочки укор кинули, мол, плохо ребенка кормили. Мать в истерике. Врача вызвали…
Но мне-то что? Стою в броннике своем с автоматом. Молча, разумеется. И не такое видывал. Душа, наверное, уже, как подметка.
Время такое. Озверели люди. Или взбесились. Как эти двое. Без насилия, свидетельствуют, кайфа никакого. А потом, что делать? Так что, не со зла убивали. По необходимости…

- Вынимание! Вынимание!..

Нет, это вовсе не истошная мольба женщины о прерывании коитуса. Это во дворике турецкого отеля щуплый османчик-аниматор (по-нашему - "массовик-затейник") так коверкает наше слово "внимание".

- Вынимание! Вынимание! Леди энд джентльменс! Дамы и господа! Сейчас состоится чемпионат наш отель по дартс!.. Камон, гайс! Подходите, подходите!..

Под навесом из пальмовых листьев уже вывешена мишень. На её фоне расхаживает вышепомянутый аниматор с видом то ли Вильгельма Теля, то ли Робин Гуда. В руке - пучок дротиков. И надрывается:
- Вынимание! Тюрки, камон! Руссия энд Белоруссия, где вы? Идите сюда, где вы? Руссия и Белоруссия йок?.. Камон эврибади!

Лениво почёсывая себя ногтями поперёк волосатых персей, у сцены начинают гуртоваться мужики в плавках.

Ну, кто тут в Робин Гуды последний? Вы? Я за вами!

Cпорят две рыбки в аквариуме, плавники в разные стороны, бyльки изо ртов, рыбные эмоции... Одна не выдержала, отплыла в дальний угол, постояла, поостыла и опять к той: - Hу хорошо, Бога нет, HО ВЕДЬ КТО-ТО ВОДУ В АКВАРИУМЕ МЕHЯЕТ!!!

Застолье. Шумно, весело.
Вдруг что-то падает.
- Блюдечко упало.
- Значит, кто-то еще к нам пожалует.
- Странно: то ли женщина, то ли мужчина.
- Дядя Аркадий придет, - говорит Вовочка. - Он же пидор!

Движение Сэлливэн отметил краем глаза. Серое пятно в пурге на пределе видимости. Волки! Кинул мешок, рванул из чехла заряженную двустволку. Стянул зубами рукавицу и, не обращая внимания на обжигающий холод металла, взвел курки. Усталость и напряжение обманули его – перед ним, ярдах в пятидесяти, стоял человек, махал рукой. Рембрант почувствовал жар и выступивший пот. Уходил страх. Он опустил ружье и двинулся к незнакомцу, возможно, тому требовалась помощь. Не удалось пройти и десяти шагов. Тот, кого Сэлливэн принял за взрослого, оказался ребенком. Пацан, лет одиннадцати. Щурясь от снега, он разглядывал Рембранта, который в свою очередь пытался понять, что это дитя делает в сердце Аляски на высоте одиннадцать тысяч футов над уровнем моря...

Я тут где-то недавно слышал, што дети-индиго - это, мол, гении, беспезды. Например, рибёнак ахуенна рубит в алгебре, хотя сопленосец пяти лет от роду; решает там задачи ебической сложности, теоремы доказывает учоным фсяким, да так, што у тех очки трескаюццо вахуе. Вроде бы фсё чики-пуки - таких детей сразу замечают, по радио паказывают и будущее их радужное расписано на стопиццот лет вперёд. Но не тут-то было, ёпта!

Халява - вещь очень нежная и деликатная, и если ты начинаешь пользовацца ей слишкам сука аткравенна - щитай, пиздец! Природа наглецоф не терпит! И палучаецца так, што вопщем-то гениальные детки прадалжают делать научные открытия, но какбэ взамен у них кукушка ваще пиздец какая дырявая становицца. Ну, если, скажем так, крыша и не едет, то шифер трескаецца - тока фпуть! Кароче, дети патихоньку, несмелыме шажкаме сходят нахуй с ума.

И под этой вот всей вышесказанной ебенью я готов подписацца на фсе сто працентаф. Не, ни патамушта я бывший индиго и теперь вот запланированно йобнулся мозгаме. Нет. Проста у меня в садике децкам одна такая индига ахуефшая была. О ней и пойдет дальнейшее повествование...

«Пам-пам пам-пам пам-пам-пам», - пропиликал, подаренный пару лет назад сослуживцами, экектронный будильник первые такты из «Пещеры горного короля». – «Пам па-па-папарам папапарам-парарам...». Каждое утро Симмонс давал себе слово перепрограммировать чёртову машинку на другую мелодию или вообще: выбросить её. Но как-то каждый раз к вечеру забывал о своём желании, да и, если честно, просыпаться под весьма затёртую, но не самую плохую мелодию Грига ничуть не хуже, чем под любую из тридцати других, заложенных в память будильника. И привык он уже.
На мгновение в голове мелькнула безнадёжная мечта, что сегодня утро субботы, а следовательно, можно послать проклятую китайскую штамповку подальше и поспать ещё часика полтора. Но суровая правда в лице беспощадных воспоминаний напомнила о себе. Нет, всё-таки, ещё пятница. Оно, конечно, лучше, чем тот-же понедельник, к примеру, но хуже, чем суббота. Следовательно гражданский долг неумолимо повелевает просыпаться, брести, спотыкаясь, в ванную и приводить себя в порядок...

- Борт 123456, вызываю диспетчера! Горючее на нуле! Все приборы отказали! Мы теряем высоту!..
- Ну чего разорался?.. Слышу я, слышу... Вычеркиваю...