Отец, Семён Рафаилович (нетрудно догадаться, что Рафку назвали в честь покойного деда), и правда, ни то, ни сё: мягок, покладист и неказист.
Гневаясь, супруга Сёмы, Броня Исидоровна, именует его неудавшимся педерастом.
Бронечка, робко отзывается Сёма, солнце да не зайдёт во гневе вашем! Библейская цитата кажется приклеенной к его благообразному личику.
Русские, ляхи, евреи, хохлы, чуваши и мордвины столь прочно обсели многонаселённую родню Ганечкиных, что Сёма привык оперировать той национальностью, которая в данный момент представлялась ему наиболее удобной. Презрев ухабы скромной карьеры счетовода, Семён Рафаилович открыл в себе бьющий серной струёй талант порнографа-многостаночника, специалиста по испражнениям человеческой психики...
Пожав плечами в ответ на Рафкин взрыв негодования: можешь орать что угодно, денег я всё равно не дам! – Сёма возвращается к длинному желтоватому листу бумаги и с наслаждением пишет на нём большими кривоватыми буквами: «Жанна ощутила в руках неимоверной величины член Генриха и не поверила своим глазам». Один из желтейших, как моча поросёнка, бульварных журнальчиков ожидает от Сёмы исполнения очередного заказа; на сей раз это опус о том, как карлица-фетишистка Жанна безуспешно пытается соблазнить изумительного красавца Генриха, пассивного зоофила... Генрих имеет обыкновение мучить животных до тех пор, пока они не принимаются его насиловать.
Образ Жанны навеян недавним сообщением Брони: младшая дочь Ганечкиных, девятиклассница Риммочка, вовсю уже мастурбирует полированной ручкой от зонтика!...

- Здравствуйте, девушки. Вы охуительно очаровательны сегодня. – Поприветствовали нас кавалеры, а толстый Максим подмигнул Сёме: - Прекрасные у вас брюки! Почти такие же прекрасные, как мой большой хуй. Меня зовут Максим.
- Очень приятно, - потупилась Сёма, - А бабло у вас есть?
- Да у нас его просто дохуя, мадам! – Бодро ответил толстый Максим, и прищурился: - А как вы относитесь к сексу на свежем воздухе в позиции догги-стайл?
Сёма растерялась:
- Это после шампанского?
- Это после водки. Шампанское в нашем городе после десяти вечера не продают. А водку мы купили заранее. Давайте же наебнём водочки, мадам, и я вас провожу на самый шикарный дансинг в этих окрестностях. Поверьте, если вы не были на дансинге в «Старом Замке» - вы прожили бессмысленную жизнь.
- «Старый замок» - это, случайно, не ООО «Пятачок» с туалетом? – Спросила Сёма, глядя на меня.
Я смотрела на своего возлюбленного, и из-за пузырящихся слюней Сёму почти не видела. Но всё равно ответила:
- Нет. Это клуб такой. Но туалет, если чо, там тоже есть. Так что бери Макса за его километровую гениталию, чтоб никто не спиздил, и пойдём скорее на дансинг, пить водку, и танцевать краковяк.
Возле шикарного деревянного сарая с выложенной из совдеповской ёлочной гирлянды надписью «Диско-бар «Старый Замок», мы остановились передохнуть, и выпили водки...

звучит эта песня размещен этот материал )))

Россия строгого режима

Российское политическое устройство можно определить как

«консолидированный авторитарный режим», пришли к выводу исследователи международной правозащитной организации Freedom House. Во вторник они опубликовали доклад, посвященный политическим свободам и правам человека в 2008 году в 29 европейских и азиатских государствах бывшего социалистического лагеря, так называемых «странах переходного периода»...

- Будьте так любезны, - начал вежливо я.
- Я вас слушаю, - ответила продавщица хозтоваров, радостно улыбаясь.
- Могу я попросить метр этого провода?
- Не хватило? - услужливая улыбка, которой её наверное обучали на специальном тренинге.
- Всмысле? - я укоризненно смерил её взглядом.
- Вы же вчера покупали, ровно один метр, - девушка зарделась, и стала зачем-то поправлять на себе фирменный передник, - вы не помните?

Клиент всегда прав, и я сделал серьезное литсо:
- Помню, но это к делу не относится! - иногда я сам хуею от преобладания металла в голосе, - режьте метр!
- Хорошо, - она опять попыталась улыбнуться, - может два?
- Один! - я с трудом сдержался, и чуть не добавил к одному "блять"...

Немецкие часы с кукушкой. Вместо "ку-ку" каждый час выкрики "Арбайтн унд дисциплнинен!!!".

Идет операция. Слышен трагический голос больного:
- Доктор, я кажется, не уснул.
- Да быть того не может! Доктор увлеченно продолжает оперировать.
- Доктор, честное слово, я не сплю.
- Да бросьте вы! Доктор делает надрез.
- А-а-а! Больно!
- Смотри ты, и вправду не уснул.
- Я же вам говорил.
- Ну и молчите себе в тряпочку... с хлороформом. Кстати, дайте ему еще.
- Кайф!.. Доктор, а еще можно?.
- Можно.
- Кайф!.. А еще?
- Можно. Дайте ему киянкой по лбу... Бум!!!
- Дикий кайф!.. А еще киянкой можно?
- Хватит с вас, а то быстро привыкнете...

Маленькая милая комната в коммуналке. Резко захлопнувшаяся дверь перед носом любопытной соседки. Электрический чайник. Чай с липой. Без сахара. Она садится передо мной на пол. Чуть приподнявшись на коленях дотягивается до молнии джинсов.

Её руки нежно обхватывают член. Пальцы медленно движутся вниз. Потом изящно вверх. Неторопливо... Закрываю глаза. Изредка вздрагиваю от прикосновения её губ и языка. Но основную работу она делает руками. Что и говорить, художница. Кистью владеет мастерски...

- Так что там у нас? - она смотрит пристально в глаза, - я про наш спор...
- Мммм, - пытаюсь сосредоточиться.
- Допустим, картина - это оргазм, - она опять проводит рукой по члену, но, чуть заметно, сжимает у основания.
- Допустиммммм.
- Можно же как ты, молниеносно, достал камеру и, - ччччииикк! - в это время она начинает быстрее водить рукой.
- А-а-а! - инстинктивно притягиваю её голову к члену, а она резко останавливается.

Выбившаяся прядь из косы на её щеке. Провожу пальцами, неумело заправляя за ухо. А она улыбается одними глазами. Озорная и... какая-то неуловимо изысканнная...

В России живет больше 140 миллионов человек, и меньше ста тысяч из них имеют состояние в миллион долларов США. То есть финансово успешными я могу назвать одного человека на почти полторы тысячи человек. До уровня ежемесячного дохода выше пятидесяти тысяч рублей дорастают один на пятьсот человек. То есть на одного человека, который может позволить себе снимать квартиру и иметь деньги не только на выживание приходится 499 просто людей.

Профессионалов, которые за рабочий день получают по сто тысяч рублей можно пересчитать по пальцам почти в любой сфере деятельности.

Так же в этой стране почти каждый мужчина средних лет хоть раз в жизни посещал тренажерный зал. До поднимаемых весов уровня мастера спорта доходит один человек на тридцать тысяч «качающихся». С мордобоем та же ситуация. Подавляющее большинство «заходивших» в зал сливается через три месяца занятий. Через год остаются единицы.

Можно продолжать приводить примеры и дальше, но мы все равно упремся в неумолимые цифры – в любой сфере деятельности, в любой профессиональной или социальной иерархии есть пять процентов заметных людей и девяносто пять процентов статистов...

Просто 100 – красивая цифра. Полная, состоявшаяся, округлая… К ней хочется стремиться – будь то деньги, возраст или квадратные метры. Поэтому за основу я возьму ее. На самом деле настоящая цифра может быть куда проще, сложней или удивительней. 137, 29 или 351. А может быть и несколько тысяч. Но я возьму сто, просто для того, чтобы была понятнее мысль, о которой, тут я уверен, задумывались многие.

Я помню, что делал вчера, помню, как прошел прошлый четверг, еще не выветрились выходные двухнедельной давности. Уверен, если напрягусь, вспомню, чем занимался месяц назад. Но как бы я не мучился, вредя ли я восстановлю в памяти события, например, 29 сентября 2008 года...

Российский чиновник постоянно задается вопросом, что сегодня можно, а чего – нельзя. Для большего удобства ниже предлагается памятка «Основные степени свободы». Для руководителей всех уровней власти.

Красная степень свободы

Идея: нельзя ничего.

Поведение: сидеть по стойке смирно, в особенно эффектных местах выступления начальства вскакивать и, бешено аплодируя, скандировать: «Бра-во!» Практикуется поднесение начальству торжественных од и гимнов, открытие памятников в их честь. Называть начальство нужно с прибавлением эпитетов «дорогой», «лучезарный», «ясноликий». Целовать руку начальству следует с соблюдением субординации: вначале целуют руку старшие по должности, потом средние и так далее...

Дряхлый, но богатый банкир Айзерман женится на молоденькой.
Приходит к врачу и просит:
- Доктор, сделайте, пожалуйста, так, чтобы мое супружество было не только формальным.
Врач осматривает его и говорит:
- Увы, вам уже ничего не поможет.
- А пчелиное молочко?
- Господин Айзерман, я могу прописать вам пчелиное молоко. Я могу даже сделать так, что вы начнете жужжать. Но жалить - это уж извините!

Задвигались стулья. Члены совещания потянулись к выходу. Они принадлежали к гуманоидной расе, но на людей, привычных нашему глазу, не походили абсолютно, хотя, как ни странно, психология таких непохожих внешне существ была, в целом, идентична земной.

Иосиф Виссарионович Сталин неспеша закурил свою знаменитую трубку. Руки у него не дрожали. Никого в мире не боялся друг детей и физкультурников кроме своего посетителя. Но он очень не хотел этого показывать. Ему было невдомёк, что Психолог свободно считывает его пси-волны портативным устройством.

Вождь прошёлся от стола к окну и глянул на заснеженную Москву. Уютный кабинет вдруг показался ему чужим и холодным...

- К  сожалению, не могу отправить ваше платежное поручение, - бесцветным голосом произнесла девушка. – Нет средств.
  - У кого нет? – я всё ещё не хотел принять до конца неприглядную картину состояния финансового учреждения.  – На моем счёте полно денег!
  -  Мы банкроты, понимаете?
  - Суки вы, а не банкроты… Сволочи… Уроды…

Нас прижали в метро на перегоне между Таганкой и Китай-Городом. Я ехал на работу. В правой руке у меня был кейс, а левая привычно защищала солнечное сплетение. Тебе, как и всем моим женщинам было лет сорок (28-55). ...- ))). Было жарко и ты была в лёгком платьице, отнюдь не из плюша. У тебя была какая-то плоская сумка, которую ты держала двумя руками, опустив перед собой. Сжатые кулаки защищали лобок, а сумка,- колени. Оба мы напоминали футболистов, выстроившихся в стенку перед пробитием штрафного удара, только нас почему-то развернуло лицом друг к другу. Свисток! Вернее стук закрывающихся дверей. Поезд пошел!
Игра началась. Первое, что я почувствовал...

Стеклянная дверь бутика «Новая Жизнь» тонко звякнула колокольчиком – посетитель. Девушка-продавец лениво оторвалась от чтения глянцевого журнала.  Алексей неторопливо подошёл к стойке с проспектами, неуверенно вытащил один - так обычно в продуктовой лавке  вытаскивают на пробу апельсины. 

  Девушка сделала два охотничьих  шага  по направлению к молодому человеку:
  - Могу я чем-нибудь помочь?
  - Да, - обернулся он. – Можете. Я хочу купить себе новую жизнь. Чтобы утром проснулся – бах! И всё уже другое… Всё, понимаете?

  - Отлично вас понимаю!  – с  энтузиазмом защебетала она.  – В ассортименте нашего бутика есть масса отличных жизней, например  директора ресторана или торгового центра, есть весьма доступная  по цене жизнь владельца стоматологического кабинета… Хотите?

  - Стоматологического? – кисло переспросил Алексей. – А нет ли чего-нибудь менее… э-эээ…  болезненного?
  - О! Вчера завезли полный эксклюзив...

Ужинать за одним столом всей семьей — традиция хорошая, и Карповы чтут ее особенно. Иной раз за стол усаживали даже кота Людовика, бывшего полноправным членом семьи. Стал он им после того, как Артемка, сын Карповых, в фотошопе сделал коту паспорт с пропиской, группой крови и военной обязанностью. Правда, во время совместных трапез пушистый вел себя непристойно: бегал по столу, тыкался носом в тарелки других членов семьи, саботировал еду шерстью и нагло показывал Карповым свою мохнатую жопу.

Этим вечером, когда Лев Петрович вернулся домой хмурым, ни о каком коте за ужином и речи идти не могло. Людовик тихо лежал в углу обеденной комнаты, а за столом сидели остальные Карповы. Каждый из членов семьи был по-своему несчастлив. Настойчивее остальных был несчастлив Лев Петрович...

Бужу, кормлю, одеваю детей. Параллельно капаю в глаза Визин, и закидываю в пасть пачку Орбита. Выгляжу как гуманоид, который всю ночь пил свекольный самогон, сидя в зарослях мяты. Но это – лучшее, что я могла из себя вылепить на тот момент.
Запихиваю детей в битком набитый автобус, утрамбовываю их куда-то в угол, и, повиснув на поручне, засыпаю…
- Мам… - как сквозь вату голос сына, - мам, а когда мне можно женицца?
Ну ты спросил, пацан… Вот маме щас как раз до таких глобальных вопросов…
- Когда хочешь – тогда и женись.
Ответила, и снова задремала.
- Ма-а-ам… - сыну явно скучно. С Юлькиной Леркой он бы, может, и поговорил. Только я ей рот шарфом завязала. Не специально, чесслово. Поэтому Лерка молчит, а я отдуваюсь.
- Ну что опять?!
- Знаешь, я на Вике женюсь. На Фроловой.
Тут я резко трезвею, потому что вспоминаю девочку Вику. Фролову.
Шестьдесят килограммов мяса в рыжых кудрях. Мини-Трахтенберг. Лошадка Маруся. Я Вике по пояс.
- Почему на Вике??!! Ты ж на Лиле хотел женицца, ловелас в ритузах! У Лили папа симпатичный и на джыпе! Зачем тебе Вика, Господи прости?!
На меня с интересом смотрит весь автобус. Им, пидорам, смешно! Они видят похмельного гуманоида с двумя детьми, один из которых замотан шарфом по самые брови, а второй зачем-то хочет женицца. И смеюцца...

В зале суда слушанья дела об изнасиловании. Обвиняемый – девятилетний мальчик Боря, пострадавшая – женщина лет пятидесяти…
И во время очередного обвинения мама Бори подбегает к сыну, снимает ему штаны, и начинает трясти его хозяйством, кричит:
- Да вы посмотрите, как мой сын мог изнасиловать эту суку??? Подумайте сами!!!
В разгаре скандала слышен голос Бори:
- Мама! Не теребоньте писю, мы проиграем процесс!

Ищу работу в офисе. Во время проверок могу съесть любую документацию.